Магистр. Валерий Большаков

я того же мнения. Их надо брать всех разом, живьем, вязать и к базилевсу тащить. Ему – убережение, нам – почёт. Ну и за наградой дело не станет…

      Тудор поёрзал в нетерпении, поглядывая на отца, а тот огладил бороду, соображая.

      – Всех гридней мне не собрать… – протянул Клык задумчиво.

      – А всех и не надо. Достаточно будет «чёртовой дюжины», половины даже.

      – Это можно! – расплылся в улыбке Клык и вздохнул: – Турберн, правда, занемог, стар больно. Я его в Тмуторокане[14] оставил – пущай косточки греет и добро наше стережёт.

      – А отчего в Тмуторокане? – удивился Олег.

      – А я там нынче обретаюсь. Как Хельг Ведун отнял град сей у хазар, так я в нём и поселился. А што? Тепло! Рыбы – море, хлеб родится – зёрнышко к зёрнышку. Не-е, хорошая землица! Там сейчас Карл Вилобородый обретается, да булгарин этот, из ультинов, Курт Дулат. Курт и савира нашего сманил, Илитвера Отчаянного. Помнишь, как мы под Киевом пересеклись? Во-от… И Веремуд Высокий там, и Рулав Счастливый, и Гуда Змеиный Глаз… Когда я уезжал оттоль, а было это по осени, в гавани уже четыре больших лодьи стояли! Да! Знамо дело, сосен таких, как на севере, на здешних югах не сыщешь, зато здесь бук растет. Такой вышины вымахает порой, что глядишь – и шапка валится! Я вот тоже, вернусь когда, лодью новую себе выстругаю!

      – Поддерживаю, – улыбнулся Сухов и тут же построжел, словно вспомнив о звании аколита: – В общем, так. Соберёшь наших тихонько возле Фароса – это маяк, я тебе показывал. Помнишь? – Князь кивнул. – Вот. Оттуда недалеко до Срединного сада.

      – Когда сходимся? – деловито спросил Боевой Клык.

      – Ближе к полудню.

      – По рукам!

      Оставив друзей – голодные варанги трапезничать желали, – Сухов покинул трактир.

      Нездоровый туманец от зловонных испарений успел растаять, нищие тоже потихоньку разбредались, кутаясь в свое рваньё. А умиравший остался – лежал близ чадной жаровни и остывал. Отмучился. Олег перекрестился и пошёл домой.

      Глава 2,

      из которой становится ясно, отчего судьба порой закладывает крутые виражи

      Дом Елены Мелиссины стоял в регеоне[15] Арториан, напротив церкви Святого Сампсона. Это был типично римский особняк, спрятанный за кипарисами старого парка. Парк огорожен был высокими коваными решётками, а от ворот к дому тянулась аллея. Она уходила в недалёкую перспективу – к колоннаде парадного входа.

      Пожилой, но всё ещё крепкий Игнатий Фока, верный слуга и давний спутник Елены, шаркал метёлкой по каменным плитам аллеи. Завидя Сухова, он заулыбался и поклонился патрикию. Сам Игнатий, хоть и носил звучную фамилию, но громких титулов не нахватал.

      – Встала Алёна? – спросил Олег мимоходом.

      – Только с заутрени вернулась. Отдыхать изволит. Поднявшись по истертым ступеням лестницы, кою стерегли два каменных льва, патрикий отворил дверь, часто обитую бронзовыми полосами, и вошёл в «прихожку» – просторный вестибул с полукругом колонн из белоснежного мрамора, с расписными потолками

14

Тмуторокан – город на Таманском полуострове, на месте эллинской колонии Гермонассы. Ромеи прозывали его Таматархой, печенеги – Таматарке. Есть основания полагать, что Олег Вещий (Халег Ведун) разграбил его приблизительно в 921 году, превратив в свой форпост на юге. Впрочем, весьма вероятно, что Тмуторокан (летописная Тьмутаракань) вошел в состав так называемой Черноморской Руси еще в IX веке.

15

Регеон – район Константинополя.