Пастыри. Последнее желание. Сергей Волков

десятков бусин запрыгали по камням. Вскоре к цокоту прибавился и глухой топоток. Трофимов обернулся, и тут страх, что называется, взял его за горло: прямо на него, стуча когтями, по дорожке неслась стая лохматых кладбищенских собак.

      Псы мчались без обычного лая, молча, вздыбив шерсть, вывалив алые языки, и даже с тридцати шагов Александр Кириллович разглядел, что глаза несчастных животных выпучены от ужаса.

      – О, бля… Это еще что?! – Трофимов хмыкнул, посторонился, уступая собакам дорогу, глянул в конец аллейки и вздрогнул! Там, откуда очертя голову убежали не боявшиеся ни черта, ни голодного бомжа кладбищенские псы, стоял, широко расставив ноги, какой-то человек в черном пальто и шляпе. Стоял и смотрел, причем даже на таком расстоянии Александр Кириллович почувствовал его недобрый, тяжелый взгляд…

      Вдруг незнакомец сделал шаг в сторону и мгновенно исчез за кустами сирени. Это было как в кино: есть человек и нет человека…

      У Александра Кирилловича перехватило горло, кровь запульсировала в висках. От этого закружилась голова, по спине поползли мурашки. Собаки поравнялись с ним, и крайняя, облезлая пегая шавка, бросила полный дикого ужаса взгляд на Трофимова. Это стало последней каплей – Александр Кириллович нелепо вскрикнул и тоже бросился бежать, не разбирая дороги…

      Ветви хлестали его по лицу, на дороге постоянно возникали оградки, могильные плиты и кресты. Под ногами чавкала сырая прошлогодняя листва, ветер толкал в спину, а страх стал настолько сильным, что Александр Кириллович не смел даже обернуться. Остановился он как-то вдруг. Тяжело дыша, ухватился за крашенную серебрянкой пику оградки, огляделся, пытаясь протолкнуть вставший в горле тугой комок.

      Кладбище тонуло в сумерках. Свистел меж крестов ветер, качались деревья. Александр Кириллович поднял голову – и заплакал в голос: верхушки тополей скрылись в чернильной мгле, и мгла эта опускалась все ниже и ниже.

      Вновь рванувшись вперед, Трофимов отчаянно понесся сквозь погост, остатками разума понимая – сколько бы он ни бежал, все равно когда-нибудь кладбище кончится…

      Когда заляпанные грязью ботинки застучали по твердой поверхности, Александр Кириллович понял, что спасен – он на главной аллее. Сумерки сгустились настолько, что дальше вытянутой руки все тонуло во мраке, и Трофимов пошел наугад, вглядываясь себе под ноги, чтобы не сбиться с дороги.

      Ошибка открылась слишком поздно… Неожиданно все вокруг озарилось мертвенным синеватым светом, какой бывает от сварки, и Александр Кириллович увидел, что стоит он в самом конце все той же мощенной шестигранной плиткой дорожки, вокруг тихонько колышется можжевельник, а прямо перед ним, у края разрытой могилы Софьи Петровны Совенко возвышается незнакомец в черном пальто, нежно обнимающий пошатывающуюся бледную толстуху в свадебном платье.

      Александр Кириллович отчаянно, по-звериному закричал, зажимая глаза руками, и крику его тут же ответили громким карканьем серые московские вороны…

*