Дорога на Чанъань. Валентин Тублин

человеческих судеб. И кто знал, что ждало его завтра. Но сегодня – сегодня он был наверху и мог позволить себе любую причуду. Вплоть до искренних человеческих чувств. Он и в самом деле был большим любителем поэзии; в своем роскошном доме он собрал большую библиотеку манускрипты.

      Его осенила идея, блестящая идея. Он вовсе не навязывает своих денег. Но не соблаговолит ли его высокий друг продать ему свиток со своими бесподобными стихами? Он, Лю Вэнь, готов заплатить самую высокую плату.

      – Это можно, – согласился, подумав, Ду Фу. Он даже покивал для убедительности головой, – это можно. Стихи у него есть, господин секретарь останется доволен. А как он собирается платить?

      – Ну какие могут быть счеты между старыми друзьями, – поморщился секретарь Лю Вэнь.

      Молчаливое сопротивление этого опустившегося человека его, Лю Вэня, попыткам вернуться в прошлое понемногу начало раздражать его. И еще этот отвратительный запах… Дома он сразу же примет ванну. Все-таки печально, что люди так упорны, что старик не хочет принять чистосердечно предлагаемую помощь. Что ж, он купит рукописи. Кроме всего прочего, это еще и неплохая сделка. Он явится из глуши и привезет в столицу, падкую до сенсаций, такие новости…

      – Я готов заплатить вам, дорогой мой друг, по три золотые монеты за каждую рукопись… Хотя нет, – перебил он сам себя, захлестнутый волной великодушия, – нет. Я заплачу по четыре монеты. – И он широко улыбнулся. – Надеюсь, вы довольны?

      Ду Фу сидел потрясенный. Четыре золотые монеты! Уж не померещилось ли ему… Четыре! Вскочив, он проковылял к сундуку, стоявшему в дальнем углу и служившему столом. Четыре… Обернувшись, он подозрительно посмотрел на гостя. Он, Ду Фу, снова превратился в бедняка с лодки. Ему привалила глупая, невероятная, сумасшедшая удача, и было бы непростительно не использовать ее до конца. Опуская сощуренные глаза, он спросил:

      – Сколько же свитков согласен приобрести великодушный господин секретарь? Два? Или, может, три? – Голос его был робок и почтителен.

      У столичного гостя защемило сердце.

      – Да хоть десять, – сказал он. – Или пятнадцать. А еще лучше – все. Да, да, выкладывайте все, что у вас есть.

      Секретарь Лю Вэнь любил острые ситуации – при том, конечно, непременном условии, чтобы господином положения оставался он сам. А что могло быть острее этого – он, Лю Вэнь, всемогущий, как Хуанди, спасает обнищавшего, погрязшего в бедности поэта. Не часто человеку удается играть роль самой судьбы. Ему, Лю Вэню, это удается.

      Он даже забыл про ужасающий едкий запах в джонке. Кошель уже был развязан.

      – Ну, господин мой и учитель, начнем? Раз, два, три, четыре. И еще четыре, и вот еще… Давайте, давайте, не стесняйтесь. Я же сказал, что заберу у вас все.

      Бедный Ду Фу. Он, кажется, так и не может поверить.

      – Все? – спрашивает он боязливо.

      – Да, да, – весело подтверждает секретарь. – До чего же вы стали недоверчивы!

      Сколько стихотворений мог этот бедняк написать в такой