Союз нерушимый…. Юрий Витальевич Силоч

стали медленными и неуклюжими, поэтому отбивался я, не напрягаясь: хладнокровными, математически выверенными ударами.

      Шаг к первому, удар в грудную клетку – хруст, крик, тело отлетает прочь. Отскок в сторону, поворот, серия из двух ударов в грудь и лицо – челюсть с остатками зубов неестественно съезжает набок, а нападавшего проворачивает вокруг своей оси на все триста шестьдесят градусов.

      Пригнуться, уворачиваясь от куска арматуры, летящего в голову, ударить в солнечное сплетение… Упс! Кулак легко пробивает дряблую мутировавшую и ослабленную радиацией плоть, пальцы чувствуют внутренности. Мерзко…

      Выдернуть руку, избежать «розочки» и, оказавшись у бутылконосца за спиной, отвесить ему сочного пенделя. Это было бы смешно, если б удар не раздробил ему кости таза. Последний бродяга, нечленораздельно вопя от боли, отлетел на кучу-малу своих друзей, и всё стихло. Боевой центр отключился, адреналин ушёл, время вернулось к своей обычной скорости.

      Торгаши за углом показывали на меня пальцами и о чём-то переговаривались, те бродяги, что выжили, громко стонали, свистел ветер, разносились над рынком гул голосов и далёкая музыка. В воздухе витал запах крови и горелой пластмассы – от бочки, где жгли чёрт знает что. Я посмотрел на окровавленную руку и выругался. Пальто, не так давно получившее похвалу от «Табаки», теперь нуждалось в чистке.

      Искомый человек принадлежал к четвёртому типу торговцев – тех, что уже не испытывали потребности в каких-либо вывесках. Он жил и работал в тесной развалюхе, одна из стен которой представляла собой старый рекламный щит с выцветшим до неузнаваемости рисунком.

      Я трижды постучал кулаком в добротную стальную дверь, вытащенную, видимо, из какого-то жилого дома.

      – Откг’ыто! – послышался картавящий голос. – Входите!

      Внутри было темно. На самодельных деревянных стеллажах громоздились старые системные блоки, мотки изоленты, инструменты и ещё целая куча неузнанного мной электронного барахла. Под ногами загремела какая-то деталь.

      – Остог’ожнее, не пег’еломайте ноги. Чем могу быть полезен, молодой человек?

      Я не сразу увидел за стойкой хозяина заведения – старого мужичка с огромным носом, который так и тянуло назвать шнобелем, и грустными глазами, выражавшими всю мировую скорбь. Хозяин был почти полностью лыс, лишь на боках и затылке ещё курчавились пожелтевшие волосы.

      – Извините… – я прошёл внутрь, внимательно глядя под ноги, чтобы снова не наступить на что-нибудь. – Вы Моисей?

      – А кто спг’ашивает? – прищурил глаз владелец лавочки.

      – Выгодный клиент, – уклончиво ответил я, и, похоже, собеседника это устроило.

      – Тогда Моисей пег’ед вами собственной пег’соной. Что я могу для вас сделать?

      – У меня есть друг. Он воевал, – я вызвал в памяти досье пьянчуги, доставленного вчера в отдел.

      – Ага, – кивнул Моисей. Ничто не выдавало напряжения, но я всей кожей ощутил, как он подобрался.

      – После