Тот самый яр…. Вениамин Колыхалов

пилами, стамесками, молотками. Контингент опасный – всякое может случиться.

      Опасники не навевали страха на смельчака. Люди как люди. Взгляды не хищные. Речи рассудительные, мудрые. Вот в глазах вспыхивает обречённость, томит предчувствие свинца.

      Щуплый счетовод, арестованный по оговору, умело конопатил стену барака, повёрнутую к Оби. С реки налетал напористый ветер. Для него не являлась преградой зонная ограда с вертухаями на вышках.

      Вкрадчивым голосом Тимур спросил:

      – За что арестовали?

      – Не знаю. – заозирался по сторонам. – Завинили за честность, за несговорчивость с начальством-жульём…Ты с воли?

      – Какая воля! – усмехнулся плотник. – Вот эти решетки мы с отцом принудительно ковали. Теперь вот согнали мастеров-топорников барак возводить. Разве по своей воле стал бы я на позорном объекте топором тюкать.

      Появился украдкой Кувалда, зыркнул на собеседников.

      – Любезничаете? Плотник, ты разве не предупреждён: с контрой ни слова.

      – Объяснял, как паклю лучше в пазы умащивать.

      – Смотри! Умащу обоим…

      Отхаркиваясь, Тюремная Харя скрылся за бараком.

      – Зверюга! – послал во след счетовод. – Староверу Власу два пальца отрубил. Ни за что. – Огляделся, зашепотил: – Оставил бы кто-нибудь топор в тайном месте. Влас отомстить хочет. «Нарушу, – говорит, – древний закон „Не убий“, но этого гада вычеркну из жизни…»

      – Без топора можно расправиться.

      – Остановился на остром оружии. «Сначала, – толкует, – башку размозжу, потом Ильича татуированного искромсаю…» У него дед волхвом был. Сам чует: расстрел уготован.

      – Деелаa! – выдохнул Тимур.

      – Ещё какие дела – все прелыми нитками шиты. Насильники хотят дратвой прострочить. Вот и выбивают признания любыми способами.

      Дерзость двуперстника понравилась Тимуру. Их род Селивёрстовых казацких и старообрядческих корней.

      Верил нарымец Тимур тихоголосому счетоводу. Благородное зло староверца передалось и ему. За отрубленные пальцы Тюремная Харя заслужил месть.

      – Закончим строительство – занесу в зону другой топор. Свой плотницкий марать не дам. Ты передай братцу-староверцу: Тимур поддерживает его благородный умысел. Тот, кто лишил человека пальцев, возносимых в мольбе к Господу, – недостоин жизни. Кару себе у судьбы выторговал. Святое дело задумал Влас.

      8

      Мучаясь бессонницей, Натан читал про себя:

      Отговорила роща золотая

      Берёзовым весёлым языком…

      Рассуждал: «Неужели и зажатая в тисках Ярзоны жизнь отговорила грустным языком судьбы?»

      Упрямица Прасковья всякий раз давала понять: ненавистен ты мне. Зря время теряешь… Верно – зря. Чего пристал к остяцкой бестии с кровью, разбавленной карасёвой жидкостью… Во всех нас течёт трусливая рыбья кровь… не можем восстать против наглого угнетения огромной нации. Кучка таких вот кожанников, как отупелый от службы