Чаша тьмы. Сергей Раткевич

нужно было, чтоб ему вылизывали башмаки, он предпочитал, чтобы их почистили, а еще лучше – заменили новыми. Будучи Богом, он себе справил обувку что надо… так ведь потом битва была. А после битвы от башмаков остались одни воспоминания. Или от сапог? Он уже не помнит. То, что на нем обуто, равным образом не похоже ни на то, ни на другое. Оно и вообще ни на что не похоже. Разве что на его одежку похоже, она такая же страшная. Немудрено, что хозяин гостиницы не хотел его пускать. Даже за деньги не хотел. Мало ли чего от такого вот оборванца ожидать можно? А оборванец-то еще и с дубинкой. На разбойника, конечно, не слишком похож, разбойники, они поплотней из себя будут, да и смотрят по-другому – понаглей, поуверенней, но… мало ли что? Нет. Нельзя упрекать хозяина гостиницы. Тем более что он и одежду новую принес. И обувь. И комнату приготовил. Ничего себе комната! Курт такой отродясь не видел. При ней даже ванна имеется. Ванна! С горячей, между прочим, водой. И обед сейчас принесут. Чего изволите приказать, Ваша Милость? Только-то? Сейчас все приготовим. Мигом. Не извольте гневаться, уже все несут. А сообщение посылать ли?

      Курт уже собирался спросить, что еще за сообщение такое, но Мур на него сердито пришикнул, и он велел посылать. И как можно быстрее.

      Чудеса, да и только.

      Уже когда хозяин гостиницы ушел, Курт сообразил, что монетку он так и не взял. Или здесь денег вперед не берут? Но даже если и так, одной серебряной монетки, да еще и старой, неходовой, кто знает, в каком королевстве выпущенной, маловато за этакие роскошества. А внезапный испуг хозяина, все эти «ваша милость»?

      Что-то тут не то.

      «Во что я на сей раз впутался?» – сам себя спрашивал Курт.

      Впрочем, ответа он все равно не знал. Зато его посох…

      – Покажи мне скорей свою дурацкую монетку! – решительно потребовал Мур.

      – Да смотри, жалко, что ли… – недоумевающе проговорил Курт, на раскрытой ладони поднося к посоху монетку.

      – Где ты ее взял? – почти испуганно поинтересовался Мур.

      – Элна дала, – растерянно ответил Курт. – А что?

      – Какая такая Элна?! Говори! – потребовал посох.

      – Соседка по кружке, – ответил Курт. – Это в Денгере еще.

      – Когда ты нищим был? – нетерпеливо уточнил посох.

      – Зазывалой для нищих. – поправил Курт. – А когда я уходил, Элна мне монетку и дала. А что? Ей кто-то подал, а она – мне. На счастье. Монетка-то старая. Особой цены не имеет. Что тут такого?

      – Таких монеток, – негромко проговорил посох, – на всем белом свете сотни три, не более.

      – Такая редкая? – удивился Курт. – Надо же! Вот не знал.

      – А с такой зазубриной и царапиной по краю их и вовсе десять штук, – добавил Мур.

      – Десять штук? Мур, ты шутишь, – покачал головой Курт. – С такой зазубриной и царапиной она и вовсе одна. Это когда у меня гвоздь из башмака вылез, а я его обратно упихать пытался… ну ничего под рукой не оказалось, ни камешка какого, ни палки, так я его монеткой решил… совсем ведь выскочил, прямо в пятку, и никак его обратно было не загнать. А монетка помогла. Враз на место вставился. Да только она соскочила пару раз,