Чаша тьмы. Сергей Раткевич

этого мира, – ухмыльнулся Йолн Холнамуртен, – ни у одного, Ваша Милость.

      – Ты говоришь об армии своих сородичей? – Любопытство и настороженность мешались в голосе Герцога Седого.

      – Да нет, почему же только сородичей? – удивился гном. – Я могу призвать в свою армию кого угодно, могу составить ее из одних только героев и великих воинов, могу даже из одних только королей… самое смешное, что мне это и гроша стоить не будет.

      – Счастье, что художники не пытаются захватывать власть, властителям было бы трудно что-либо им противопоставить, – задумчиво промолвил Герцог Седой.

      – Не все так страшно, – ответил гном. – В мире все устроено разумней, чем кажется на первый взгляд, Ваша Милость. Художник, захвативший власть, перестает быть художником. Он становится властителем, и ему приходится заботиться о численности и силе своих армий так же, как и прочим властителям. И если он призвал себе на помощь непомерно большую армию, он просто не сможет прокормить ее, я уж не говорю – заплатить ей. В таких случаях армия обычно сама заботится о дальнейшей судьбе несостоявшегося властителя.

      – Очень утешительное известие, – проворчал Герцог Седой. – И как же ты призовешь своих воинов?

      – Я их нарисую, – ответил гном, – вот здесь. На ладони.

      Ехать пришлось недолго. Пленные все еще стояли на холме, окруженные аргельскими стрелками и анмелерами.

      – Ваша Милость, – обратился гном к Герцогу Седому, – и Вы, Ваше Величество, – добавил он, обратившись к Шенген, – было бы неплохо, если бы Ваши воины построили пленных в одну колонну и направили их промеж во-он тех холмов. И еще скажите им, что по дороге их сменят другие воины – и пусть они не удивляются тому, что увидят.