Покрывало ночи. Сергей Раткевич

что они не удивились, – сказал Курт.

      – Неудивительно, – согласился Мур. – Было бы куда удивительнее, если бы они удивились.

      – И что теперь делать? – проговорил Курт.

      – Мы ведь уже говорили об этом, – заметил посох. – У тебя опять с памятью проблемы? Прочистить?

      – Нет уж! Спасибо. Твои методы прочистки…

      – Но ведь действует!

      – Оставим эту тему, – с легкой угрозой в голосе проговорил Курт. – Я помню, о чем мы говорили. Я о другом спрашиваю.

      – О чем же?

      – Статуя.

      – Что – статуя?

      – Ну… ее увидят. Все поймут, что я – самозванец.

      – Это было бы не так плохо, – вздохнул посох. – Вытолкали бы тебя взашей, и дело с концом. Богохульство, конечно, грех серьезный, но смертная казнь у них здесь не в ходу. Это ж тебе не Храм Бога Смерти на каком-нибудь диком юге. Увы, боюсь, богохульство нам не светит. Так что придется тебе отработать свое воплощение по полной программе.

      – Но если они увидят статую, разве они не поймут…

      – Изображение Бога не отрицает его существования. А также его возможного воплощения. Ты слишком похож на эту статую, в этом вся беда. Иначе тебя просто согнали бы утром с алтаря. Ну, поколотили бы, как воришку, – сказал Мур. – Вот увидишь, никто ни о чем и не спросит. Для них статуя – все равно что твой портрет. Не будешь же ты утверждать, что если с кого нарисован портрет, то его, значит, уже и не существует?

      – Не буду, – сказал Курт и вздохнул. – Нет, ну почему мне так не везет?

      Тем временем с вожделенной бутылкой вернулся жрец. При этом он смотрел на нее такими глазами, что Курту не потребовалось божественного всеведенья, дабы постичь глубину страданий несчастного.

      «У бедняги такое же жуткое похмелье, как у меня.»

      Впрочем, у самого Курта похмелье каким-то волшебным образом рассосалось. Боги все же не чета людям и куда как покрепче будут до разных там нектаров, амброзий и прочих непотребных самогонов самопроизвольного изготовления.

      Жрец протянул бутылку своему Богу. Протянул, как умирающий, отдающий последний глоток воды. Курт уже хотел заявить, что ему не нужно, когда услышал тихий голос в голове.

      «Символический глоток. Иначе его жертва потеряет цену.»

      «Спаибо, Мур. Я – идиот.» – подумал Курт и, приняв бутылку, смочил свои губы вином.

      – Выпей за мое здоровье! – велел он жрецу, возвращая бутылку.

      Глаза жреца просияли восторгом истиной веры. Преклонив колени, он единым духом осушил бутыль.

      – Да будет твое опьянение приятным, а похмелье кратким, – поддаваясь наитию, произнес Курт.

      А потом он вытянул руку, и с его губ слетело Слово Власти. Курт совершенно точно знал, что это именно оно, хотя и не мог бы сказать, откуда он взял это знание.

      «Твоя сила – древняя», – вновь раздался голос в его голове.

      «Мур», – подумал Курт.

      «Когда она откроется тебе вся, ты многое будешь знать», – продолжал голос. – «Не только то, как сделать опьянение этого недотепы божественным ощущением.»

      Курт