Ларе-и-т’аэ. Элеонора Раткевич

правом сопровождать королевскую особу в столь дальний путь. Одно только непонятно – зачем король собрал их в порту уже после того, как держал во дворце общий совет знати?

      – Те, кто остается, свои распоряжения уже получили, – негромко, но звучно произнес Эвелль. – Но вы едете со мной, и вы должны знать, что дело серьезнее, чем кажется.

      – Но, адмирал! – возразил его светлость Одноглазый Патря. – Где Найлисс, а где мы? Даже если Найлисс и зажег беглые огни, нам-то что за беда? Общих интересов у нас нет.

      – С тех пор, как степь перестала представлять собой постоянную угрозу для Правобережья, – церемонно поправил его Вигнел Левый Крен, – я не могу представить себе общей для наших стран проблемы.

      Из всей знати, как старой, так и новой, его сиятельство Левый Крен выражался наиболее изысканно. Дело в том, что Вигнел, как и король, был левшой, и эта черта сходства побуждала его следить за своими манерами особенно тщательно.

      – А я могу, – отрезал Эвелль.

      На сей раз спорить не попытался никто. Единственно только способность просчитывать все наперед и могла даровать одному победу над многими. Эвелль ею обладал. Он был не просто капитаном, но адмиралом – причем адмиралом, не изведавшим ни одного поражения. Его люди верили своему адмиралу хоть и не слепо, но на его зрение полагались больше, чем на свое. И если уж адмирал видит на горизонте шторм, значит, так оно и есть.

      – И Лерметт может, – добавил Эвелль. – Или вы позабыли, как он приезжал к нам уже после ристаний?

      – Разве такое забудешь! – во весь рот разулыбался Герцог, которому как раз и выпала честь сопровождать его найлисское величество во время пребывания в Юльме. Иного имени, кроме клички Герцог, бывший юнга с пиратского корабля не имел и вовсе – но зато уж ее носил с честью… возможно, еще и потому, что пламенно жаждал с нею сровняться: коль скоро тебя кличут Герцогом, обидно оставаться всего лишь бароном. Это несоответствие иной раз повергало беднягу в тайную печаль, но он неизменно утешал себя тем, что еще не все потеряно.

      – А если так, – ровным голосом промолвил Эвелль, – припомни-ка, чем он у нас интересовался особо?

      – Лоциями старыми, – незамедлительно ответил Герцог. – Новыми тоже, но старыми больше всего. И архивами гильдий. Рыбная ловля, рыбная торговля… и зачем оно ему, если от его Найлисса до моря, как великому аргину до мачты?

      – Вот и я так подумал, – согласился Эвелль. – А после решил, что молодой король просто-напросто дела свои в порядок приводит. Возможный объем торговли наперед рассчитывает – и рыбной, и заморской.

      – Да зачем ради этого самому-то ездить? – встрял Легарет Кривой Румпель, раздувая ноздри того самого органа, которому он и был обязан своим боевым прозвищем. – Довольно ведь первого помощника послать…

      Эвелль невольно улыбнулся. Румпель был редкостно умен и неплохо образован – настолько, что сумел по заслугам занять министерский пост –