Годунов. Последняя кровь. Александр Бубенников

победу над польскими врагами одних казаков-разбойников.

      Пожарскому было ясно, что воровские казаки-разбойники Заруцкого и Трубецкого как сейчас, так и дальше, потом, будут источниками смут и потрясений счастливо-спокойного, долгого и деятельного существования Московского государства. Только при полном понимании этой ситуации, войску второго ополчения под началом Пожарского и при духовном кормлении владыки Кирилла нельзя было дальше «ждать у бурного моря истории хорошей погоды». Излишнее ожидание могло ассоциироваться с трусостью, равнодушием к человеческой жизни, а то и с бездушием, что могло раз и навсегда скомпрометировать вождей народного ополчения.

      Узнав о походе гетмана Ходкевича на Москву, на подмогу полякам и коллаборантам в Кремле, многие казачьи атаманы из первого ополчения подмосковных лагерей войск Заруцкого и Трубецкого стали писать слёзные послания в Ярославль главному воеводе Пожарскому с просьбой о помощи и спасении православных христиан. С аналогичной просьбой на имя владыки Кирилла и воеводы Пожарского обратились монахи Троицкой обители. В Ярославль оттуда срочно выехал знаменитый келарь Авраамий Палицын, который долго и слёзно уговаривал Пожарского, Минина и владыку Кирилла, находящегося в душевной близости с князем, выступить на польского гетмана.

      Из всех зол в своих тяжёлых размышлениях и сомнениях надо было выбирать наименьшее зло, и «воевода и князь Дмитрий Михайлович Пожарково-Стародубский» приказал второму ополчению готовиться к военному походу на Москву… Почему же Пожарский больше боялся даже символических отношений с князем Трубецким, чем с атаманом Заруцким? Почему больше всего тревожных мыслей и сомнений в правильности своих действий с Трубецким было у славного полководца?

      А вот почему: во втором ополчении Пожарского практически не было соединений казаков, конечно, были казаки-одиночки, и то без роду и племени, с древними позабытыми родовым корнями. Только на своём веку воину Пожарскому удалось повидать и познать удаль и сноровку казаков, их лихость и смелость в бою. И при этом у того же Пожарского, к счастью или несчастью его, не было в жизни никаких попыток обратиться напрямую к казакам Дона и Урала, призвать их в своё ополчение, бывшее в основном, если не целиком, земским дворянским.

      Только во время долгих бесед в Ярославле с владыкой Кириллом тот рассказал Пожарскому удивительные сведения, которые когда-то сам почерпнул в бытность его монахом и архимандритом в Троицкой обители, когда волей первого самозванца Филарет Романов сместил его с Ростовского стола. Так вот главной заслугой Трубецкого, позволившей тому в Тушино получить чин боярина и возглавить «воровскую боярскую думу», стало то, что впервые он обратился с призывом к казакам Дона и Яика на Урале. Много или не очень много пришло казаков к Трубецкому до Тушино и в Тушино, это неизвестно, но сам призыв к казакам Трубецкого сильно понравился «тушинскому вору, царику», и бешеная карьера первого