Чувствуй себя как дома. Мария Британ

больно. Как же ему больно.

      Мальчишки гогочут. Они попали в цель и проучили негодяя.

      Я не успеваю увернуться – камень попадает мне в лоб – и растекаюсь лужицей по полу.

      Мальчишки грозятся меня закопать, скормить крысам, законсервировать вместо огурцов. Но вскоре крики обрываются. Я с трудом доползаю до подоконника и пялюсь в окно: у Пашки из носа льется кровь – пачкает рубашку, капает на траву. Рядом – разбитый горшок с землей и пока не проросшими матушкиными цветами.

      – Спасибо, – мямлю я, гладя стену.

      Дом меня защищает.

      Мы – друзья.

      Этим же вечером к нам заявляются предки Пашки и визжат, что я сломал их сыну нос.

      – А вы нам окно разбили, – парирует батя. – Смотрите, что у Захара на лбу!

      К тому времени моя шишка приобретает размеры Земли.

      – Ваш Паша перелез через забор, – подключается матушка, гладя меня по башке с таким усердием, что я боюсь, не останусь ли лысым.

      Они грызутся, наверное, вечность – я успеваю сосчитать до ста и обратно – а после разбегаются как ни в чем не бывало, мысленно посылая друг друга к черту. Я молюсь, чтобы нас с домом никто не тронул.

      За ужином предки косятся на меня с опаской, и матушка не выдерживает:

      – Нельзя кидать горшки, Захар. Ты же это понимаешь? – Она отодвигает тарелку, выпрямляется, вытягивается и, кажется, худеет, как кусок теста. Длинная-длинная матушка стремится к потолку. – Они поступили ужасно. Но и ты не лучше.

      Я засасываю спагетти и мотаю головой:

      – Это не я.

      – А кто?

      – Не я.

      – Не ври нам, Захар, – встревает батя.

      – Я не вру.

      Матушкина макушка достает до потолка, дом изгибается дугой.

      А потом мне на целых четыре недели запрещают гулять после школы. Жаль, ведь я люблю знакомиться с новыми домами.

      Постепенно матушка приобретает прежние размеры и отправляется мыть посуду.

      Ночью, когда предки умолкают, я прислоняюсь ухом к стене и спрашиваю:

      – Тебе больно?

      А дом отвечает:

      – Будет фингал.

* * *

      В начале каждого месяца к нам забегает соседка, местный милиционер[3]. Я не в курсе, зачем мы ей понадобились, но она без устали болтает, какой ухоженный у нас огород, и дарит яблоки (или клубнику, смородину – по сезону), хвастаясь, что у нее много уродилось. Зимой приносит пироги. И так во все дома.

      Люди говорят, она не в себе. Что ее бросил ухажер, и от страданий ее психика превратилась в сельдь под шубой, причем шубой очень-очень толстой.

      Но я им не верю. Она поворачивается ко мне и, точно лучами, пронизывает взглядом. Не как предки, будто сопереживает, будто дошло до нее, что у меня воспаленная фантазия.

      – Добрый день. А я вам фрукты принесла. Дай, думаю, порадую любимых соседей. – И топчется на пороге с корзиной яблок.

      Ох, как же она мне не нравится.

      Предки жалеют соседку, впускают, а я обычно прячусь в прихожей за шкафом, но она неизменно меня находит. Специально.

      – Какой замечательный у вас мальчишка! Почему

3

Действие книги происходит ранее 2011 года, когда был принят закон о переименовании милиции. – Примеч. ред.