Одни сутки войны (сборник). Виталий Мелентьев

Матюхин, слушаю вас по поручению майора Лебедева.

      Матюхин осекся. Он с мгновенной надеждой посмотрел на Сутоцкого: отсоединил ли тот идущий на противника провод? Но Сутоцкий свое дело знал: провод он держал в руках разъединенным.

      Мысли текли стремительно. Неужели кто-то из ребят попал в плен и, не выдержав пыток, выдал? Если так, то неизвестный голос мог принадлежать немцам, и они теперь знают о Матюхине и Сутоцком все или почти все – ведь их не нашли среди убитых и пленных, – и о Лебедеве. А провокаторы фашисты первостатейные. Матюхину это отлично известно. Значит, нужно немедленно отключаться, уходить от ставшей опасной линии и пробовать найти другие каналы связи.

      И все-таки что-то держало Матюхина. Он молчал и, разом вспотев, думал. Ни одной ценной мысли в голову не приходило. Тогда на линии вновь раздался уверенный баритон:

      – Помкомвзвода артиллерийского училища Матюхин, напоминаю, что ваш бывший подчиненный, курсант Зюзин, любил умываться снегом… Докладывайте.

      Да, этого не выдумаешь. И Матюхин заговорил:

      – Точка отсчета Радово. Северо-западнее, вдоль безымянного ручья…

      Он докладывал точно, ясно, как бы читая стоявшую перед глазами составленную ими карту-схему, а кто-то неведомый, не перебивая, видимо, записывал его слова, потому что сквозь потрескивание иногда пробивалось старательное сопение, а иногда раздавалось короткое «Так». Потом Матюхин сообщил обо всем замеченном и свои соображения.

      – Очень хорошо, – ответили с линии. – Теперь слушайте приказ…

      Человек на той стороне, как всякий истый военный, прежде чем передать приказ, набрал воздуха, и эта его привычка спасла разведчиков и многое другое.

      Линия вдруг ответила треском, сбивчивой речью, опять треском и, наконец, явственным:

      – Генрих, как связь?

      Матюхин махнул рукой, и Сутоцкий дисциплинированно и потому мгновенно соединил провода.

      – Пятый! Пятый! – заговорила линия на немецком языке. – Как слышите?

      В ответ раздался набор ругательств. Тот, кого назвали Пятым, ругал привязавшегося к линии абонента, напоминал ему приказ ни в коем случае не подавать голоса.

      Потом линия стихла, и сквозь эту тишину пробилось далекое радио. Тонко пела скрипка, и серебряно перезванивало фортепиано. Матюхин послушал музыку, вздохнул, стер пот со лба. Он очень устал. Сутоцкий снял провода и спустился вниз.

      – Ну что?

      Матюхин рассказал ему, в чем дело.

      – Очевидно, к линии подсоединились те, кто проехал в машинах.

      – Не иначе… А приказ?

      – Приказа я не получил… Выдал бы себя…

      – А нам что делать?

      – Не знаю, Коля, не знаю… Думается, нужно крутиться поблизости от линии и от… поймы.

      – Почему? Я, когда сидел на столбе, видел, как связисты тянули новую линию. Может, прослушаем?

      – Можно… Только позже… Когда они подсоединят ее и освоятся. Отрываться нельзя, потому что вечер… Видишь, солнце садится.

      – Ну и что?

      – А