Украинский национализм. Факты и исследования. Джон Армстронг

28 сентября 1939 года, который определил границу между частями Польши, аннексированными двумя тоталитарными державами, предусматривалось, что правительство СССР не будет ставить никаких препятствий миграции этнических немцев из Восточной Польши в Германию. Это обеспечило нацистам право «возвратить домой» десятки тысяч германоговорящих жителей Волыни. В ответ Германия подтверждала равное право белорусов и украинцев выезжать в Советский Союз[138]. В соответствии с дальнейшими условиями протокола, советской комиссии по «репатриации» позволялось посещать в начале 1940 года область, где жили лемки[139]; однако к концу июня ей удалось побудить только три с половиной тысячи украинцев пересечь границу в сторону Советского Союза.[140]

      Кампания по приобретению друзей в Галиции и на Волыни имела отчасти отрицательные последствия (очевидно, с точки зрения националистов. – Примеч. пер); избегалось применять меры, которые могли бы разжечь антисоветские настроения. Деятельность церкви не была полностью подавлена. Хотя церковь и подвергалась резкой критике[141], ее недвижимое имущество было передано государству, а религиозные ордена распущены[142]. Советские власти ослабили влияние духовенства на молодежь, ликвидировав систему католических школ и заставляя детей вступать в коммунистические организации[143]. Однако митрополит Шептицкий был уважаемой фигурой[144]. Интеллигенции, не занимавшей видных мест в политике, предоставлялось заниматься своими делами, хотя представителям некоторых профессий, например юристам, пришлось сменить род деятельности[145]. Положительной стороной было то, что украинский язык получил гораздо большее распространение, чем при поляках. В частности, Львовский университет был формально украинизирован и по языку преподавания, и по штату сотрудников, хотя к сопротивлению оставшихся польских профессоров против чтения лекций на украинском языке власти относились снисходительно[146]. Студенты вузов Восточной Украины ездили на экскурсии в Западную Украину, а львовские студенты с поощрения коммунистов – в Киев[147]. Другие элементы галицкого населения – преподаватели, врачи, артисты – ездили в Киев, чтобы участвовать в украинских культурных мероприятиях.[148]

      Однако спустя сравнительно короткое время советская администрация, кажется, убедится, что такое «либеральное» отношение к украинским национальным чаяниям непродуктивно. Примерно с середины 1940 года украинские оккупационные войска, которые, очевидно, были в слишком дружественных отношениях с местным населением, были заменены частями, укомплектованными солдатами, призванными на службу в Средней Азии[149], приграничная с генерал-губернаторством полоса в несколько миль была очищена от населения, и пересечение границы стало почти невозможным[150]. Было положено начало коллективизации сельского

138

Germany, Auswärtiges Amt, Nazi-Soviet Relations, 1939—1941, Documents from the Archives of the German Foreign Offise, eds/ Raymond James Sontag and Lames Stuart Beddie (Washington: Department of State, 1948). P. 104—105.

139

Krakauer Zeitung, 1940. 18—19 февраля. С. 6, сообщает о выезде одной тысячи украинцев из этого региона после посещения его советскими специальными представителями.

140

Наступ. 1940. 29 июня. С. 2—3. В статье, весьма враждебной к советскому режиму, ввиду демонстративно сердечных отношений СССР с Германией в то время утверждалось, что «усиленная пропаганда» со стороны советских представителей, которой помогала «пророссийская интеллигенция», но которой противостояли «здоровые украинские элементы», закончилась скудной миграцией, указанной выше. Либо это один из не столь уж редких примеров возможностей Праги публиковать материалы, не соответствующие курсу германской политики, либо кто-то во власти дал сигнал к развертыванию антисоветской кампании уже на столь раннем этапе. В последнем случае это могло быть тонко спланированным ответным ударом в подспудном конфликте по поводу советских претензий на Буковину. С другой стороны, еще в марте Krakauer Zeitung напечатала сообщение одного немца о посещении деревень в районе проживания лемков. Он хвалил молодых украинцев, отмечая, что на них была одежда национальных синих и желтых цветов и что его приветствовали возгласами «Хайль Гитлер» и «Слава Украине» (Krakauer Zeitung. 1940. 7 марта. С. 5).

141

См.: Ф. Ястребов. Уніатське духовенство на службі у польского панства// Комуніст. 1939. 9 октября. С. 2.

142

Die Tragödie der ukrainisch-katholischen Kirche Ukraine in Vergangenheit und Gegenwart. 1952. Январь. С. 14.

143

Краківські вісті. 1942. 18 марта. С. 4; Степан Баран. Митрополит Андрей Шептицький. Мюнхен: Вернигора Українське видавниче товариство, 1947. С. 112.

144

Там же.

145

Интервью 36.

146

Официальную советскую версию см.: М. Марченко (новый ректор Львовского университета). Львівський університет на нових шляхах//Комуніст. 1939. 16 декабря. С. 2. Но польские коммунисты (включая Владислава Гомулку) продолжали активную пропаганду во Львове. Павло Калениченко. Польска прогресивна эміграція в СРСР в роки Другой Світовой війни. Киев: «Видавниство Академії Наук Українськой PCR 1957. С. 28.

147

Интервью 51; Краківські вісті, 1943. 17 сентября, о поездке приблизительно сорока студентов львовского ветеринарного училища в Киев весной 1940 года.

148

Артур В. Юст. Krakauer Zeitung. 1941. 12 августа. С. 5.

149

Михайло Когут. Як жило галицьке село під большевиками // Краківські вісті. 1942. 1 марта. С. 6; сообщение об интервью с доктором Х.Й. Байером (германское должностное лицо, работавшее в Галиции), Український віснік. 1941. 16 июля. С. 3.

150

Наступ. 1940. 29 июня. С. 3; Краківськи вісті. 1940. 10 ноября. С. 3, основано на статье в Frankfurter Zeitung.