Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945. Вилли Хейлман

потянул за вытяжной трос парашюта и ощутил сильный болезненный толчок между лопатками. Надежный шелковый купол величественно раскрылся над моей головой.

      Отчаянное положение, чтобы попасть… Попасть в плен. Судя по аэростатам заграждения, я еще находился над позициями противника, но, слава богу, с запада дул слабый ветер. Подо мной медленно проскользила назад полоса леса, потом какая-то холмистая местность с зелеными лугами между холмами, длинные живые изгороди и большие вспаханные поля.

      Подо мной появились зигзаги траншей, земляные укрепления – позиции британских томми.[75] Я мог отчетливо разглядеть их плоские, похожие на тарелки каски.

      Мимо меня засвистели пули. Проклятые британцы стреляли в беспомощного пилота, висящего на парашюте. Все-таки приземлившись, я кубарем скатился в воронку от снаряда.

      Мне в первую очередь необходимо было освободиться от подвесной системы. Я ударил по быстродействующему замку, и парашют отпал. Пока никто не появился. Пулеметный огонь становился все сильнее, в ответ началась стрельба с немецкой стороны.

      Может быть, никто не появится?

      Я осторожно подполз к краю воронки, чтобы дотянуться до парашюта. Осторожно поднявшись по стенке воронки, я смог его достать и осмотреть: в куполе было не меньше дюжины пробоин. Пока я проделывал эти гимнастические упражнения, с головы до ног перемазался в грязи.

      Я приземлился на нейтральной полосе. Может быть, когда стемнеет, я сумею добраться до своих позиций. Солнце стояло прямо над головой, так что до сумерек еще очень долго, а в плен меня могли взять в любой момент.

      Сия горькая участь меня миновала.

      Я знал войну со всех сторон – Польша, Россия и Франция позаботились об этом, – но это было весьма новое ощущение для меня. Пока я лежал в своей снарядной воронке с парашютом в качестве подушки и смотрел в небо, перед моим мысленным взором прошла череда ярких воспоминаний: рискованное задание в Ярцеве; железнодорожный мост в Новосокольниках, где во время важного разведывательного рейда я в течение двух часов лежал под мощным артиллерийским огнем и не мог двинуться ни вперед, ни назад; Великие Луки, где мой батальон во время русского контрнаступления был окружен и почти полностью уничтожен. В течение пяти дней и ночей без еды и воды, крайне измотанный, я лежал под телами моих погибших товарищей с одним патроном в пистолете, оставленным на самый крайний случай.

      А затем был Ржев, зима, минус 40°. Мы наводили железнодорожный мост через Волгу в летней форме и с тяжелыми обморожениями потеряли 30 процентов личного состава. Возведение моста было закончено через четыре недели ужасных, неописуемых лишений, а затем его снова взорвали, чтобы не достался русским.

      И теперь я лежал в своей воронке словно сторонний наблюдатель вдали от войны. Этот вой, визг и свист не касались меня. Все это напоминало мне обмен ударами в ходе теннисного матча.

      Я лежал между двумя фронтами.

      Светящиеся

75

Томми – разговорное прозвище английских солдат.