Реанимация судьбы. Марина Крамер

что-то не в порядке.

      Я невольно поморщилась – иногда Иващенко, что называется, «заносило», и он начинал нести какую-то антинаучную, с моей точки зрения, ерунду. Такое впечатление, что перечитал статусов в какой-нибудь соцсети.

      – Иван Владимирович, может, вы зайдете в седьмую палату? – попросила я, чтобы он не забрался совсем уж в дебри. – Мне было бы интересно послушать ваше мнение.

      – История на посту?

      – Нет, у Василькова, он лечащий врач.

      – Хорошо. Аделина Эдуардовна, скажите, а как попал в клинику доктор Авдеев?

      Так, а вот и причина визита. Значит, сегодня у него была первая беседа с новым хирургом, и что-то там пошло не так, раз Иван не стал дожидаться второй и пришел ко мне.

      – По рекомендации.

      – А конкретнее?

      – Басалаев порекомендовал, это его приятель, учились вместе. А что?

      – Пока рано делать выводы, но мне показалось, что у Авдеева есть проблемы.

      – Ой, покажите, у кого их нет!

      – Но обычно люди на сеансе у психолога говорят о них, а не пытаются сделать вид, что это не так.

      – Бросьте, Иван Владимирович. Вы же первый и являетесь довольно яркой иллюстрацией того, что не все и не всегда склонны говорить о своих проблемах.

      Иващенко покраснел, вспомнив, как сам признался мне в том, что его пациентка выбросилась из окна, только в тот момент, когда ситуация повторилась уже в моей клинике. К слову, это была моя подруга Оксана, которой Иващенко потом здорово помог, словно компенсируя себе то, первое, самоубийство пациентки.

      – Здесь немного другой случай. Мне кажется, корни его проблем лежат в детстве.

      – Типичная реакция психолога, – улыбнулась я. – Во всем, что с нами происходит, виновато наше детство.

      – Не совсем так. Но в ситуации Авдеева именно в детстве случилось что-то, о чем он до сих пор не хочет говорить. И это его гнетет. Но говорить об этом Авдеев не хочет.

      – Может быть, ему просто нужно время? Все-таки новый коллектив, новые условия работы, да и специализацию он получил не так давно, переквалифицировался с кардиохирургии. Кстати, а вам не кажется странным такой поворот? – вдруг спросила я, глядя на Иващенко в упор. – Проработать несколько лет в такой перспективной области, считаться одним из лучших – и вдруг взять и уйти в пластику?

      – История знает массу примеров, – улыбнулся Иващенко. – Да вот хотя бы супруга вашего взять.

      – Матвей был общим хирургом.

      – А я не об этом. Ведь он был блестящим пластиком, насколько я понял из разговоров в ординаторской. К сожалению, я мало знаком с вашим супругом, чтобы знать его с профессиональной точки зрения. Но коллеги-то врать не станут. И променять практическую деятельность в области, где у тебя все было отлично, на преподавательское кресло в академии… – Иващенко развел руками. – Тоже странно, правда?

      У меня внутри снова всколыхнулось то, что я так старательно давила все два года с того момента, как Матвей после ранения в грудь принял решение больше к столу не вставать.