Реанимация судьбы. Марина Крамер

что! – вроде как даже обиделся Филипп. – Она замужем, муж, кстати, раньше у нас работал, потом ушел в академию преподавать. И вообще – Аделина мировая тетка, всегда поможет, подскажет.

      – Не люблю начальниц-женщин.

      – Это сексизм, брат, – рассмеялся Филипп. – А вот поработаешь – поймешь, что ошибся.

      Игорь признал ошибку в тот момент, когда оказался в операционной за одним столом с Аделиной Драгун. Никогда прежде ему не доводилось видеть такой ювелирной работы, такой четкости в движениях, выверенных, казалось, до мельчайших деталей. Игорь с удивлением отмечал для себя новые приемы, о которых раньше не слышал, старался запомнить все, что происходило сейчас на его глазах, потому что отдавал себе отчет в том, что все это очень пригодится в дальнейшей работе. И нет никакой разницы, у кого учиться – у мужчины или у женщины.

      – Ну что, Игорь Александрович, каков прогноз? – умываясь после операции, спросила Драгун.

      – Когда пройдет курс реабилитации, не будет заметно даже швов. Я только не понял, как вы этого добиваетесь.

      – Авторская методика, – коротко сказала она. – Со временем научитесь, у вас хорошие руки и есть потенциал. Почему кардиохирургию оставили?

      – Не было перспектив, – уклонился Игорь.

      – Я бы не советовала начинать наше сотрудничество с обмана, – спокойно заметила Драгун. – Я навела справки, и вас характеризовали как самого способного и перспективного из всех ординаторов. Ваш уход явился не очень приятной неожиданностью как для вашего наставника, так и для руководства больницы. Так как же насчет отсутствия перспектив?

      «Если сказать, что дело в деньгах, буду выглядеть меркантильным рвачом, – лихорадочно искал оправдания Игорь, машинально намыливая руки под струей воды. – Да и не в том вопрос…»

      – Кем он был? – вдруг спросила Драгун.

      Игорь, вздрогнув всем телом, уронил губку в раковину:

      – Кто?

      – Тот пациент, из-за которого вы решили сменить специализацию?

      Игорь, опустив голову, промолчал. Она попала в то самое больное место, которое он так старательно защищал от всех. Ни с кем и никогда Игорь Авдеев не обсуждал причины своего решения бросить кардиохирургию и заняться пластикой, даже с мамой. Он чувствовал себя предателем, однако ничего поделать не мог – всякий раз, входя в операционную, он видел на столе не того пациента, что лежал там, а совершенно другого человека, и это видение, преследовавшее Авдеева долгие годы, мешало работать, мешало сосредоточиться. А когда в твоих руках человеческое сердце… ну, словом, в какой-то момент Игорь четко понял, что так продолжаться не может, он просто не имеет права подвергать опасности чужие жизни. Выходов было несколько. О переквалификации в какую-то из терапевтических специальностей Авдеев думать не хотел – не близко, неинтересно, не нравится. Уйти из медицины совсем казалось еще более немыслимым, чем стать терапевтом. Он ничего больше не умел и ничем не интересовался. Оставалось выбрать