Фюрер, каким его не знал никто. Воспоминания лучшего друга Гитлера. 1904-1940. Август Кубичек

восхищаться, ненавидеть и презирать – все это с величайшей серьезностью. Но одного он не мог сделать – отнестись к чему-нибудь с улыбкой. Это касалось даже того, что не интересовало его лично, например к спорту, явлению того времени, – это было так же важно для него, как и что-либо другое. Его проблемам не было конца. Глубокая серьезность не переставала заставлять его энергично браться за новые проблемы, и если в какой-то момент он их не находил, часами размышлял дома над книгами и копался в проблемах прошлого. Эта необыкновенная вдумчивость была самой поразительной чертой его характера. Многие другие качества, характерные для молодости: бездумное времяпрепровождение, жизнь только сегодняшним днем, удобная позиция «чему быть, того не миновать», в нем отсутствовали. Даже «схождение с рельсов» в бурные молодые годы было ему чуждо. Удивительно, но он считал, что все это не приличествует молодому человеку. И поэтому юмор ограничивался самой интимной сферой, словно это было что-то запретное. Обычно его юмор был направлен на людей из ближайшего его окружения, другими словами, на ту область, в которой для него проблем больше не существовало. По этой причине его мрачный и неприятный юмор часто смешивался с иронией, но всегда дружеской. Так, однажды, увидев меня на концерте, где я играл на трубе, он сильно забавлялся, изображая меня, и утверждал, что с раздутыми щеками я был похож на одного из ангелов Рубенса.

      Я не могу закончить эту главу, не упомянув об одной из характерных черт Гитлера, которая, как я открыто признаю, кажется сейчас парадоксальной темой для обсуждения. Гитлер был полон глубокого понимания и сочувствия. Он проявлял ко мне самый трогательный интерес. Я мог не говорить ему ни слова, но он точно знал мое настроение. Как часто это помогало мне в трудные времена. Он всегда знал, что мне нужно и чего я хочу. Как бы сильно он ни был занят собой, у него всегда находилось время для дел тех людей, которые его интересовали. И не случайно именно он убедил моего отца разрешить мне изучать музыку и тем самым решающим образом повлиял на мою жизнь. Это, скорее, было результатом его отношения ко мне, стремления участвовать во всем, что касалось меня. Иногда у меня было чувство, что он живет не только своей, но и моей жизнью.

      Таким образом, я по памяти нарисовал портрет молодого Гитлера так, как смог. Но на вопрос, тогда неизвестный и невысказанный, который висел над нашей дружбой, я и по сей день не нашел ответа: «Чего хотел Господь Бог от этого человека?»

      Глава 4

      Портрет его матери

      Когда я впервые встретился с Кларой Гитлер, она была уже сорокапятилетней женщиной и два года как вдовой. Она выглядела так, как на единственной существующей своей фотографии, хотя страдания оставили отчетливые следы на ее лице, а волосы начали седеть. Но Клара Гитлер оставалась красивой женщиной до самой смерти. Всякий раз, когда я видел ее, у меня – не знаю почему – появлялось чувство сострадания к ней, и мне хотелось что-нибудь сделать для нее. Она была рада, что Адольф