Гитлер. Утраченные годы. Воспоминания сподвижника фюрера. 1927-1944. Эрнст Ганфштенгль

в Мюнхен на следующее утро. Чтобы не заезжать в Саксонию, мы сделали большой крюк и, наконец, провели ночь в «Пост-отеле» напротив вокзала в Байрейте, где Гитлер расписался как писатель. Он был знаком с Зигфридом и Винифред Вагнер, и, я думаю, его им представил Дитрих Экарт, но на этот раз их не было дома, поэтому на следующее утро я предложил поехать и посмотреть фестивальный театр, которого он никогда не видел.

      На двери висел замок, но мне удалось найти какого-то уборщика, который провел нас внутрь, и там были смонтированы декорации для «Летучего голландца». Нам открылся тот же пейзаж, что был оставлен на сцене, когда в августе 1914 года вспыхнула война. С тех пор театр ни разу не открывался и ничто не было тронуто. Тут настал самый подходящий момент для маленькой семейной истории, потому что первоначальная инсценировка была устроена моим прадедом Фердинандом Гейне, который очень много поработал в Дрезденском оперном театре, где она впервые была поставлена. Он проектировал декорации для первой постановки Вебера «Вольный стрелок», а позднее стал другом и покровителем Вагнера. Есть целая коллекция писем Вагнера к нему, и они вместе поставили «Риенци», а также «Летучего голландца». Гитлер упивался всеми этими деталями, был под большим впечатлением от услышанного и тронут этим. Мы обошли весь театр, остановившись, наконец, в комнате, которую Вагнер использовал как рабочий кабинет, где до сих пор висели на стене его указания художникам и персоналу. Гитлер был в восторге, а я был рад, что произвел на него впечатление, потому что понимал, что это даст мне более широкую возможность повлиять на его политические идеи.

      Мое ощущение тревоги усилилось со времени нашего первого серьезного разговора в квартире на Генцштрассе, и, хотя, казалось, он усвоил немало информации об Америке, в последующие недели он опять возвратился к своим старым идеям политической стратегии, касающейся Европы. На конечном отрезке пути к Мюнхену мы остановились на пикник. Я точно помню это место. Мы въехали в лес как раз перед переправой через Дунай и уселись, наблюдая, как мимо нас несутся величественные воды. У нас с собой были бутерброды с ветчиной и сыром и несколько бутылок пива. Он заговорил о поездке, а потом упомянул памятник под Лейпцигом, который мы видели по пути туда, посвященный Битве народов против Наполеона в 1813 году.

      – Самое важное в будущей войне – добиться надежного контроля за снабжением зерном и продовольствием из Западной России, – сказал Гитлер.

      Я ужаснулся. Снова над ним доминировали Розенберг и компания. Розенберг, говоривший по-русски лучше, чем по-немецки, имел на Гитлера и его единомышленников огромное влияние, когда дело доходило до пропаганды антибольшевистской, антирусской линии. Всякий, кто мог претендовать на роль эксперта по русским делам, мог петь эту песню бесконечно, а Розенберг был самым сведущим в этом вопросе. За их аргументами скрывалось стремление вернуть утраченные ими земли в странах Прибалтики.

      Я пытался придать