Гитлер. Утраченные годы. Воспоминания сподвижника фюрера. 1927-1944. Эрнст Ганфштенгль

ли результаты личный контакт.

      К моему немалому удивлению, он попросил меня сопровождать его, и мы выехали в один из дней, должно быть, в начале апреля с Эмилем Морицем за рулем полуразвалившейся «сельвы». Нам составил компанию Фриц Лаубек, молодой человек примерно восемнадцати лет. В то время у Гитлера была идея сделать его своим секретарем. Мы поехали по дороге на Лейпциг, которая шла через Саксонию, где власть в то время находилась практически в руках коммунистов. Гитлер серьезно рисковал, выбрав для поездки эту дорогу, потому что там существовал приказ арестовать его как националистического агитатора, и даже была назначена цена за его голову. За несколько месяцев до этого там арестовали Эрхардта, главу организации «Консул», находившегося на озере Тегерн, чтобы встретиться со своим бывшим соратником по капповскому путчу – генералом Лютвицем, и который также вступал в контакты с Гитлером по поводу проведения кампании против французов в Рурской области.

      Мы как раз подъезжали к Делицшу, пройдя крутой поворот, когда заметили, что дорога блокирована отрядом коммунистической милиции. Не думаю, что кто-либо из нас произнес хотя бы слово – времени на это не было. Я увидел, как Гитлер напрягся, а когда мы остановились, в руке он сильно сжал ручку своего тяжелого хлыста. Я почувствовал в себе внезапное вдохновение. «Оставьте это на меня», – пробормотал я, когда милиция подошла и потребовала предъявить документы. Я вышел из машины и подал внушительный швейцарский паспорт, по которому возвращался из Соединенных Штатов. «Я – господин Ганфштенгль, – заявил я с невозможным немецко-американским акцентом, который только мог изобразить. – Я – производитель бумаги и печатник и еду на Лейпцигскую ярмарку. Это – мой лакей, – указывая на Гитлера. – Мой шофер, а другой господин – сын одного немецкого коллеги по бизнесу». И это сработало. Мои документы были на английском, и проверяющие даже не взглянули на них, а также на паспорта остальных, лишь сделали знак продолжать движение. Я вскочил в машину, и мы быстро поехали.

      Гитлер пробормотал слова благодарности: «О, Ганфштенгль, вы действительно все проделали отлично. Иначе не сносить мне головы. Вы спасли мне жизнь». Не знаю, насколько это соответствовало истине. Ему бы наверняка грозил суровый тюремный приговор, и, окажись он в камере, события 1923 года, которые увенчались путчем неподалеку от Фельдхернхалле, могли бы развиваться совсем по-другому. Он бы никогда не обрел столь дурную славу, на которой было основано его будущее восхождение к власти. Но он навсегда запомнил этот инцидент. В последующие годы, куда бы мы ни направлялись, через несколько километров он поворачивался ко мне и произносил: «А помните, Ганфштенгль? Да, вы вытащили меня из рискованной ситуации». И даже при этом, я думаю, он все же был обижен, что я назвал его своим лакеем, даже ради спасения, и когда в последующих нацистских биографиях была дана искаженная интерпретация этого случая, мое имя там никогда не упоминалось.

      Мы