Убить, чтобы жить. Польский офицер между советским молотом и нацистской наковальней. Стефан Газел

по-русски:

      – Руки вверх!

      Мы подняли руки. Лида все еще спала.

      Дрожащим голосом мать сказала:

      – Стефан, растолкай ее.

      Мужчина явно растерялся, увидев перед собой женщину, всю в синяках и ссадинах, и маленьких детей, грязных и одетых в лохмотья. Он опустил винтовку.

      – Я решил, что вы большевики, – сказал он по-польски.

      Мы опустили руки. Лида так и не проснулась.

      – Кто вы? – спросила мать.

      – Солдат.

      – Какой армии?

      – Армия генерала Халлера. Я поляк, из Америки.

      – Мы тоже поляки, – пропищал я, – причем голодные.

      – Это я понял. А откуда вы идете?

      – Мы убежали из Сапезанки. Там большевики, – объяснила мать. – Мы пробираемся в основном по ночам.

      Солдат вынул что-то из кармана и протянул мне:

      – На, попробуй. Это шоколад из Америки.

      Я осмотрел маленькие коричневые прямоугольники со всех сторон.

      – Любишь шоколад? – спросил солдат.

      – Не знаю. Никогда раньше не видел.

      – Ну так попробуй.

      Я последовал его совету. Как вкусно! Мы съели весь шоколад, и грязь на моем лице стала коричневого цвета. А вот руки были чистыми: я облизал все десять пальцев и ладони. Жаль, что у меня всего десять пальцев. Вот бы иметь по десять пальцев на каждой руке!

      За несколько дней, проведенных вместе, мать все узнала об армии Халлера. Генерал Юзеф Халлер сформировал армию из поляков-эмигрантов. Они приехали, чтобы помочь польской армии противостоять большевистскому вторжению.

      Именно тогда я впервые встретил Томаша. В то время он был лейтенантом и очень помог нам. Мать сказала, что он из нашей деревни, но мы не помнили его. Юнгой он уплыл в Америку, устроился там, а теперь вернулся в Польшу вместе с другими добровольцами. У него всегда были полные карманы шоколада. Он был хорошим человеком и прекрасно относился к нашей матери.

      Томаш достал для нас лошадь, телегу, одеяла, а еще раздобыл (о чудо!) консервы, печенье и даже примус. Он объяснил матери, по какой дороге безопаснее ехать на запад, и несколько миль проехал вместе с нами. Мы были ему очень благодарны!

      Мы ехали в Газеловку. Какое это было счастье! После двухлетних скитаний, забыв, что значит спать в чистой постели и есть из тарелки, мы наконец-то возвращались домой. Вечно голодные и замерзшие, мы ели только тогда, когда удавалось что-то найти. Мы жили словно дикие животные, на которых постоянно ведется охота. У нас развились животные инстинкты. Мы стремились выжить даже тогда, когда, казалось, не было никакого смысла цепляться за жизнь и когда шансы на выживание практически равнялись нулю.

      Все наши чувства сосредоточились в любви и преданности друг к другу, о которых мы никогда не говорили вслух, и... в ненависти. А вот ненависти было в избытке, и о ней мы говорили много и ожесточенно. Эта ненависть родилась из любви каждого поляка к своей родине. Ни пропаганда, ни образование, ни воспитание не влияют на патриотические чувства поляков: они рождаются