Ночные рейды советских летчиц. Из летной книжки штурмана У-2. 1941–1945. Ольга Голубева-Терес

жизни. Когда мы попадали под обстрел, она спокойно говорила:

      – Постараемся от этих чудищ удрать.

      И когда вырывались в тишину и покой, то она испытывала удовольствие, радость, что задуманный маневр удался, и старалась получше использовать то, что она еще живая.

      – Война стала для нас личным делом, – говорила Ульяненко. – Очень важное это дело. Важнее, чем жизнь, продлевать которую можно только одним – побольше сделать вылетов, почаще бомбить врага…

      Осторожно! Мужчина!

      «5.10.43 – 5 полетов – 6,55 ч. Бомбили переправу и отступающие части противника. Сбросили 1100 кг бомб (термитные и ампулы КС). Два сильных пожара подтверждают Смирнова и Тихомирова».

      Накануне мы перелетели на окраину станицы Курчанской. В селении слышались частые взрывы. Отступая, немцы устроили минные ловушки. В домах, на тропинках, в садах, цветочных клумбах, в колодцах и даже в ведрах с водой – всюду постарались запрятать мины. Наши саперы были большими мастерами по разминированию, но в Курчанской их было так много, что просто не успевали обезвреживать. Саперы прежде всего тщательно проверили наш аэродром, дороги и тропки, ведущие к нему. Спали мы прямо под самолетами. В то утро нас разбудил сильный грохот. От станицы шел горький запах дыма. Сон как рукой сняло. Стало тревожно: черт их знает, этих фашистов, может, и здесь, под нами, лежат какие-нибудь хитроумные штучки.

      Вялые, невыспавшиеся, мы выбрались из спальных мешков. Побрели к столовой – наспех сооруженному навесу. Там сидел долговязый рыжий парень и лениво ел.

      – Кто такой? – враз спросили мы у комсорга Саши Хорошиловой.

      – Тише! – шикнула она. – Это музыкант. Наш гость.

      Я обернулась к подругам и тоном, каким предупреждаю о минах, зловеще произнесла:

      – Осторожно! Мужчина!

      – Здравствуйте, дорогой гость, – по-восточному поклонилась штурман Мери Авидзба.

      Сержант встал, растерянно улыбнулся. Комсорг пришла на помощь:

      – Знакомьтесь: это – Лев, музыкант.

      – Лев! – фыркнула Мери. – Скорее львенок. Ха! И ры-ы-жий…

      – Ничего. Мы его подкормим. В настоящего льва превратим, – нарочито серьезно сказала Ульяненко.

      – Лев, вы не обращайте на них внимания. – Саша вздохнула: – Совсем одичали девчонки в женском полку.

      – Это кто одичал? У нас на Кавказе гостеприимство с молоком матери впитывается. Эй, женщины! – крикнула Авидзба. – Шашлык и вино на стол!

      – Обойдетесь перловкой и компотом, – подоспела официантка.

      С шутками рассаживались за столом. Нина Данилова примостилась рядом с сержантом, что-то тихо спросила у него.

      – Нинка, не заговаривай парню зубы.

      – Нечестно! Одной захватывать…

      – Да угомонитесь вы, наконец! – Саша рассердилась. – Пусть поест.

      Мы съели свой обед и тут же, у навеса, сели на перепаханную землю. Лев медленно вынимал из футляра баян, украдкой вопросительно поглядывая на нас, как бы спрашивая: