Рим. Цена величия. Юлия Голубева

себе купить даже толику.

      – Я разберусь. – Голос Германика был громок, он произносил слова быстро и отрывисто. – Надо созвать совет на площади как можно быстрее. Пусть все соберутся к полудню, и я с ними потолкую.

      Юния с Агриппиной поднялись на маяк. Чудо света поражало своим великолепием. Огромная квадратная башня из белого мрамора, увенчанная другой поменьше, восьмигранной, наверху которой между колоннами каждую ночь зажигался большой костер, указывающий дорогу кораблям. Юния и Силан привыкли лицезреть это чудо каждый день, а вот гости были потрясены его красотой. Германик даже пожелал лично зажечь огонь и долго любовался удивительными статуями, подробно расспрашивая об их хитроумном устройстве.

      Юнию Клавдиллу отправили из порта домой, и Агриппина поехала к ним в гости. Девочке было стыдно знакомить ее, знатную римлянку, с мачехой. Отец опозорил достоинство патриция, женившись по любви на вольноотпущеннице богатого александрийского торговца. Но Агриппина оказалась более терпима к нарушениям сословных различий и нашла с Кальпурнией общий язык.

      С проблемами Германик разобрался быстро, открыв государственные хлебные склады, снизил благодаря этому цены на хлеб и сделал много добра простому народу. Население Египта ликовало, воздавая славу богам, молясь за здоровье нового правителя, положившего конец бесчинствам торговцев.

      Германик не задержался долго в славном городе Александра. Без лишней свиты, отказавшись от всех приглашений, вдвоем с Силаном он провел день в знаменитой на весь мир библиотеке, осмотрел грандиозные храмы Сераписа, Изиды Лохайской – богини, наиболее чтимой как в Египте, так и в Риме, вавилонской Астарты. Вместе с Агриппиной они принесли жертвы святыне Афродиты, гуляли по чудным садам, где росло больше тысячи пальм, поклонились праху Александра в прозрачной гробнице.

      Затем Германик уговорил Силана сопровождать его в путешествии по Нилу в глубь Египта, о чем давно мечтал. По просьбе Агриппины Юний взял с собой дочь: жена правителя, тоскуя по дочкам, привязалась к очаровательной белокурой малышке.

      Юния отчетливо помнила это долгое плавание по огромной реке с пузатыми пальмами по берегам. Они осматривали пирамиды, священного Сфинкса, охраняющего вечный сон фараонов, бродили по развалинам древних Фив.

      Но самое поразительное впечатление оставили в детской памяти колоссы Мемнона. Задрожав от страха при первых звуках жуткого плача, Юния обхватила колени Агриппины, путаясь в складках ее столы:

      – Мама, мама, спаси меня! О, боги! Это наша смерть!

      Германик оторвал ее от жены, резко повернул к себе. У Юнии от ужаса перехватило дыхание, когда она увидела его злые глаза.

      – Никогда не бойся ничего. Этот колосс нарочно так устроен, чтоб наводить ужас на суеверных людей. У него в горле трубка, а в пустой груди воздух, который, нагреваясь на восходе солнца, как сейчас, поднимается потоком и выходит через горло. И прекрати реветь!

      Но уговорить Юнию, что это не плохое предзнаменование, а просто задумка древнего