Джонни-Ангел. Даниэла Стил

гробницу, в которой нет ни одного живого человека, да и днем члены семьи держались сами по себе, обособленно. Элис билась как рыба об лед, стараясь что-то изменить, но все ее усилия не приносили пользы, и она готова была опустить руки. Все чаще и чаще Элис уходила в комнату старшего сына и подолгу сидела там, ни о чем не думая и чувствуя, как сердце ее обливается кровью.

      В начале сентября Памела и Элис снова встретились после довольно продолжительного перерыва, в течение которого они общались только по телефону. Пэм сразу бросилось в глаза, что ее подруга выглядит гораздо хуже, чем после похорон Джонни. С тех пор прошло больше трех месяцев, но для Элис, похоже, ничего не изменилось. Черты ее лица обострились страданием и мукой, щеки ввалились, запавшие глаза лихорадочно блестели, тусклые волосы были в беспорядке, да и одета она была кое-как: на джемпере красовалось несколько пятен, а джинсы были порваны и перепачканы землей. Было совершенно очевидно, что Элис по-прежнему пребывает в глубокой депрессии. Когда Памела предложила Элис привести в порядок ее голову, та только покачала головой и ответила, что ей совершенно безразлично, как она выглядит.

      Осенью, когда Бобби и Шарли снова пошли в школу, Элис начали мучить острые боли в животе. Приступы были сильными и продолжительными, они повторялись все чаще, и в конце концов Элис рассказала об этом мужу.

      Услышав об этом, Джим встревожился.

      – Я думаю, тебе нужно как можно скорее обратиться к врачу, – озабоченно сказал он. – Это может быть серьезно!

      В последнее время все они стали относиться друг к другу внимательнее. Гибель Джонни напомнила им о бренности их собственного существования, но это беспокойство носило скорее иррациональный, истерический характер. Теперь Элис все время тревожилась за Шарлотту, боясь, что она может покалечиться на тренировке, попасть под машину по дороге из школы или упасть с велосипеда. Повсюду Элис мерещились страшные опасности, угрожающие ее близким, и под гнетом тревог и дурных предчувствий она стремительно теряла последние остатки душевного равновесия. Мир, в котором они еще недавно чувствовали себя так хорошо и уютно, начинал напоминать роковую ловушку.

      – Надеюсь, со мной все в порядке, – неуверенно ответила Элис. – А боли... Может быть, это просто нервное?

      Она действительно больше беспокоилась о детях, чем о себе. Шарли стали часто донимать головные боли, и подчас такие сильные, что ей уже дважды приходилось отпрашиваться с уроков домой. Бобби был на занятиях только в первый день, а потом вовсе отказался ходить в школу. По утрам он запирался в своей комнате на замок и не выходил оттуда до обеда. К счастью, директор его школы хорошо понимал проблемы детей-инвалидов. Он-то и посоветовал Элис пока оставить сына в покое. Пусть посидит пару недель дома, сказал директор, а дальше будет видно.

      Но дальше происходило все то же самое. Что касалось самой Элис, то в последующие несколько недель боли в животе стали беспокоить