Великое Нечто. Дмитрий Емец

крепись: завтра мы едем в музей.

      Никита вздохнул и вставил ключ в замок зажигания.

      – Федька вон тоже ходил, и чем все это закончилось… Лучше бы сходили в зоопарк. Там есть такая горилла, видел бы ты ее рожу – вылитый я! – грустно сказал он, трогая машину с места.

      Изредка из зелени раскинувшихся у дороги кленов выплывал загадочный круг света от фонаря. Темные громады домов справа и слева создавали ощущение, что они проносятся на лодке по узкому дну каньона. Корсакову это напомнило его студенческие путешествия по Истре.

      – Почему ты никогда не ходил с нами в поход на байдарках? – спросил он Бурьина. – Вечерами бывало очень романтично. Девушки, шашлыки.

      – Ага… И еще комары, и слепни, и на горшок в кустах, – проворчал тот.

      Они выехали на Садовое кольцо. Машин на шоссе в этот час было мало, но неожиданно послышался оглушительный рев, и, низко пригнувшись к рулю, их обогнал на мотоцикле парень в кожаной куртке.

      Не успел гул мотоцикла затихнуть в отдалении, как по той же полосе с воем промчалась реанимационная «Скорая помощь».

      – Эскорт? – усмехнулся Бурьин.

      «Кто бы говорил», – подумал Корсаков, вспомнив, как приятель сегодня днем обгонял грузовики.

      На другой день, проснувшись около часу дня, Корсаков услышал плеск, и из ванной на мгновение вынырнуло все в мыльной пене лицо Бурьина.

      – Решил сбрить бороду! Кстати, бритву я взял твою, не возражаешь? Сейчас смою! Ой, мама! Ну разве я не симпампунчик? Пол-лица загорело, а весь подбородок белый! – похвастался он.

      Корсаков подошел к открытому окну. Номер был на восемнадцатом этаже, и далеко внизу виднелся козырек гостиницы с башенками.

      С верхнего этажа донесся густой баритон, скверно певший арию.

      – Кажется, это Шлепков, но я не уверен, – задумчиво сказал Корсаков. – Интересно, можно ли это как-нибудь проверить?

      – Проверить? Запросто! – Никита высунулся из окна и прорычал: – Эй, ты, Шлепков, заглохни! Поднимусь – шею сверну!

      Окно наверху сразу захлопнулось.

      – Действительно Шлепков! И как ты их отличаешь? – согласился Бурьин, с уважением поглядывая на бывшего однокурсника.

      Приятели спустились в кафе, где Бурьин сразу же довел до состояния легкого обморока старенькую официантку.

      – У вас мясо есть? – прогрохотал он. – Еще не готово? Тогда давайте двадцать сосисок и пива бутылки четыре.

      – Сколько сосисок? – переспросила официантка. – Двадцать?

      – Двадцать – двадцать пять. Во всяком случае, не больше тридцати.

      – А хлеба?

      – А хлеба не надо! Мы люди бедные, – замотал головой Никита.

      – А вам? Тоже, что ль, сосиски? – безнадежно поинтересовалась официантка у Корсакова.

      Но Алексей от сосисок отказался и попросил себе кофе и омлет.

      – Сосиски – это белки, а пиво – это углеводы! – объяснил с набитым ртом Бурьин, заглатывая восемнадцатую сосиску с четвертой бутылкой пива. – Хочешь углеводиков?

      – Ты не забыл, что мы идем в музей? – спросил Корсаков.

      По тому, что Никита