Бестолковая любовь. Ирина Лобановская

Раз нужно, пусть идут, Катенька! Это не вопрос, – бодро ответил Сева и поставил на стол уставший от переездов ноутбук. – А я поработаю!

      – Угу! – отозвался из кухни Николай. – Ситуация шаховая… Пойду брошу кости. Ночь на дворе…

      Сестры проспали всю ночь в коридорчике, а Николай без конца вставал и ходил в совмещенный санузел, перешагивая через них, громко топал, печально вздыхал и трубно сморкался, изображая хронический гайморит. В шесть утра младший Бакейкин вскочил, врубил на всю мощь привезенную с собой магнитолу и распахнул настежь окно. Сырой холодный воздух быстро просквозил маленькую квартиру. Стояла такая желтая-желтая, шуршащая и тихо падающая на землю осень.

      Николай приседал на кухне, вскрикивая «Эх!» и «Ух!», грел чудом уцелевший чайник, а потом очень неплохо запел, подпевая Долиной: «Важней всего погода в доме…»

      Катя лежала молча и неподвижно, как прибитая гвоздями, и внимательно изучала потолок. Сева поднялся и пошел пить чай с Николаем.

      К вечеру «сестрам» тоже понадобилось уйти. Проводив их, Катя вернулась в комнату и стала собирать свои платки и юбки, без конца их роняя. За это время их у нее набралось немало: Сева баловал Катю.

      – А ты куда? – спросил он ее довольно равнодушно.

      Сева устал, и его сейчас не слишком заботило, что будет.

      – Мне тоже… нужно, – еле слышно ответила Катя.

      – Ну куда ты пойдешь? С ними? Ты же можешь остаться! Это не вопрос… Только не надо без конца приводить своих многочисленных родственников, – рассеянно сказал Сева.

      Катя стояла посреди комнаты неловко, словно боялась, неудачно шевельнувшись, нечаянно потерять наброшенный на плечи шелковый платок.

      – Они все вернут, – повторила привычное Катя. – Им было очень нужно…

      – Да ладно, Катюша! – махнул рукой Сева. – Вещи – тлен! Так ты остаешься или нет?

      Катя покачала головой. Николай в дверях за ее спиной сделал круглые глаза, выразительно покрутил пальцем у виска и укоризненно взглянул на Севу.

      – Иди, иди, Катерина, – деловито сказал он. – Севке работать нужно, стихи он пишет, усвоила? А вы ему не даете! Это серьезная работа, тишины требует. За его труд я брата уважаю безмерно. – И запел: – «Не обещайте деве юной…»

      Катя согласно кивнула, уставясь в пол, – зачем обещать лишнее? – надела туфли и ушла.

      Еще неделю Николай верно сторожил брата, боясь возвращения цыганского табора. Сева в восторге писал вечер за вечером. В квартире не орал телевизор, полы были чистые, в кухне не валялись грязные тряпки – Николай выбросил все на помойку.

      Вечерами он взялся рассказывать брату о своем житье– бытье. А оно у него оказалось – не позавидуешь.

      – Дома я совсем не живу, Всеволод. Сам знаешь. Нету у меня дома. Потому что одна работа у меня каждый день заканчивается в шесть вечера, а другая – подработка – каждый день в шесть вечера начинается. Еще в фитнес– клуб надо наведаться. Так что домой я возвращаюсь никак не раньше двенадцати. Один выходной в неделю. Но – ты сам понимаешь – я весь этот выходной никуда не хожу, а лежу пластом и никак