Пламя заката. Константин Бояндин

платья. Поди найди сейчас девушку, которая любит носить платье! Лена расстегнула пуговку, чуть повернулась – худая, ещё немного, и можно звать тощей – и джинсы падают к ногам. Шаг, другой… в сторону Павла. Она резко присела, и встала уже совсем нагая. Павел и хотел закрыть глаза, и не мог. Елена подобрала с дивана халат, шагнула к Павлу.

      Остановилась в шаге от него. Запах её волос, кожи… Немыслимо, немыслимо…

      – Хочешь? – спросила она одними губами. И улыбнулась, рассмеялась, падая ему в объятия, и халат упал, свернулся обиженной кошкой у ног, и никому не было до него дела…

* * *

      …Он помнил только, что долго не мог отпустить её, боялся, что отнимет руку – и растает Елена, пропадёт, сгинет навсегда, а сам Павел окажется дома, и Мария будет ворчать, и не замечать его присутствия, и…

      – Паша, – оказалось, они оба уже одеты. У Елены нашлась и его одежда. Потрёпанные, но вполне приличные джинсы. И рубашка, тоже вполне приличная. И даже всё остальное нашлось, включая тапочки.

      – Паша, – шепнула она на ухо. – Я не убегу! Правда-правда! Пусти, мне уже почти больно! – и поцеловала его в шею.

      И снова вскипела кровь.

      – Нет, – смеясь, она оттолкнула его. – Нет, не сейчас! Ты же есть захочешь? Пить захочешь? А кормить тебя нечем! Вставай, поможешь мне.

      – С удовольствием! – он поднял её на руках. Елена снова рассмеялась. Невозможно… То же лицо, треугольное, те же короткие волосы, их запах… одуряющий запах осени. Кожа, и шрамы – на левом бедре и спине, выросла в деревне, а там топоры да вилы ошибок не прощают. Каждая родинка, каждая линия на коже – всё помнит, всё-всё, и найдёт с закрытыми глазами.

      – Ты сильный, – шепнула она, обнимая его за шею. – Пусти, обед приготовлю! Я у тебя много сил отниму, так и знай!

      Он хотел, чтобы она его поцеловала. И она поцеловала. И сразу же отстранилась.

      – Сходишь в магазин, – велела она. – В доме нет масла, яиц… – она перечисляла. Память у Павла хорошая. Всё помнит. – Деньги есть?

      Павел чуть не покраснел.

      – Ничего страшного, – она снова поцеловала. – Вон там, в вазочке возьми. И не ругайся с бабушкой Лизой!

      – Кто такая бабушка Лиза? – поинтересовался Павел уже в прихожей.

      – Шварцберг Елизавета Афанасьевна, – пояснила Елена, остановившись в дверном проёме. – Она добрая! И вовсе не сплетница! Не обижай её, соседка всё-таки!

      – Шварцберг! – поразился Павел. Вот не знал. – Ты мне весь список назвала?

      – Минералку! – крикнула Елена уже из кухни. – С лебедями! Возьми две бутылки!

* * *

      – В магазин? – задала ненужный вопрос бабушка Шварцберг. Так её звал теперь про себя Павел. Но походила она вовсе не на арийку, а на Бабу-Ягу на пенсии – неведомо зачем обменявшую избушку на курьих ножках на однокомнатную квартиру на окраине города.

      – В магазин, бабушка Лиза, – отозвался Павел уже почти весело. Афанасьевна подняла голову. Точно, Баба-Яга! Один нос крючком чего стоит!

      – Бабушка! – проворчала она, взяла