Последний час надежды. Константин Бояндин

спинами в воздухе распустился изящный букет фейерверка. Многоцветные тени от него, дрожащие и тающие, легли прямо перед нами. Но мы не останавливались. Шли быстро, настолько быстро, насколько позволяла моя нога – ударился о дверной косяк коленом. София шла рядом. Молча. Держала меня за руку крепко, не отпускала.

      А я считал её трусихой. После того, как Ники «заговорила» (по словам Софии) её кавалера, красавчика Жана, Жана Леттье – София как будто сломалась. Из жизнерадостной и острой на язычок провинциальной девицы стала молчаливой, вечно плачущей серой мышкой. Я украдкой смотрел на её лицо, пока шёл – никакой «мышки». Угрюмая, но решительная София. Пусть только тень той, что я помнил, но – даже такая тень выглядела лучше забитого, раздавленного существа, что не так давно плакало, вжавшись в угол.

      – Он ударил меня, – сообщила София неожиданно. Не поворачивая головы, не замедляя шага. Словно продолжала беседу. Вокзал уже был виден – ещё минут пятнадцать ходу, и мы на месте. Только теперь я осознал, что буду вынужден бросить Софию – если решу всё-таки выполнять инструкции Ники. Софии не скажешь «поехали, так надо» – потребует объяснений. Эту черту у неё не отняло даже превращение в «мышку».

      – Она что-то сделала с ним, – продолжила София, убедившись, что я слышу. – Она ведьма, Брюс. Мама рассказывала про таких.

      О да. Кто только и как только ни называл Ники. За глаза или в глаза. Но никто ещё не осмелился обозвать её дважды. Ники, особенно пьяную, особенно в компании Поля, стали бояться. Бояться до дрожи. Удивительно, что сама она терпела такое отношение Длинного – тому ничего не стоило ударить её прилюдно, и Ники тут же выражала полную покорность…

      София говорила и говорила. Пусть. Похоже, я остался единственным человеком, который может её выслушать. Пусть даже не могу помочь ничем другим.

      Вот и вокзал. Кроме смутно знакомых парня с девушкой (с исторического, что ли?), на перроне никого не было. Я засунул руку в карман куртки. Чудо, что не потерял медальон Ники. Чудо, что не выронил сумку – там все документы.

      – Брюс, – София осторожно потянула меня за рукав. Взглянула в лицо. И я снова увидел черты «мышки» – виноватое, понурое выражение. – У меня нет билета. Он там, на столе, в моей комнате.

      Я чуть не застонал. София в своём репертуаре. Сейчас разрыдается, несомненно.

      – Софи, – я взглянул в её глаза. Те уже были влажными. – Мне нужно в Ле-Тесс. Если хочешь, поехали вместе.

      Она молча бросилась мне на шею. Ждала, видимо, что я скажу, что она так и осталась безрукой, ни на что не годной, и брошу здесь же.

      – Хочу, – шепнула она. Медленно отступила, успев превратиться в прежнюю, жизнерадостную провинциальную девицу.

      В самом здании – пустынно. Открыта дежурная касса. Чувствуя себя неловко, я двинулся к ней, нащупывая в кармане медальон Ники и совершенно не представляя, что я должен сказать.

      Кассирша, пожилая и сонная, взглянула на меня, не выражая никаких чувств. Интересно, а денег-то у меня хватит, на два билета?

      Я вынул медальон из кармана, взглянул на него, оторопел. Это