И имя мне – Легион. Владимир Мясоедов

как и я, силуэт всосался в непонятный предмет, похожий на чайное блюдечко, лежащее на алтаре. Еще один. И еще. Оглянувшись посмотреть, что происходит, я так растерялся, что расстояние, отделяющее меня от возвышения, сократилось на треть. Мы находились в пещере, несомненно, природной, но носившей следы деятельности человека. Тот свет, что я видел, давало несколько лампочек Ильича, которые вместе с толстыми нитками проводов свисали с потолка. Я рассмотрел людей. Десятки человек в разных позах вокруг каменного алтаря. Почти все без сознания, и только парочка отчаянно дергалась, крутила головами и пыталась мычать сквозь кляпы. Между ними ходил тот самый человек, который явился после проведенного мной ритуала и деловито перерезал глотки пленникам. Я вместе с еще полудюжиной бедолаг, которые уже не дергались, оказался ближе к возвышению и, видимо, поэтому был зарезан в числе первых. Труп рядом замер не в лежачем, а в сидячем положении, примотанный тонкими цепочками к большому бетонному блоку. Вероятно, это и был Василий.

      Хнычущая ведьма, девчонка лет пятнадцати, оказалась примерно в середине своеобразного строя. Боюсь, к тому моменту, когда этот чертов колдун до нее доберется, она свихнется от ужаса.

      Несмотря на мои отчаянные дергания, алтарь с лежащим на нем медальоном, а что это было не блюдце, а большой медальон, я успел рассмотреть, неотвратимо приближался. Новые силуэты обгоняли меня и исчезали внутри. Конвейер смерти работал бесперебойно, до тех пор пока в него неожиданно не попали одновременно две души. Их втягивание как-то не заладилось. Они замерцали, стали буквально разрываться на части и таять. Прозрачные лица исказились гримасами боли, но из перекошенных ртов не донеслось ни звука.

      «Блин, меня же вместе с ними перемелет, – сообразил я, из последних сил цепляясь за воздух уже в считаных сантиметрах от каменного возвышения. – Надо что-то делать. Но что?!»

      И тут в медальон врезалась третья душа. Первые две провалились внутрь колдовского амулета рывком почти по плечи.

      «Вот оно, – понял я, – надо попробовать пропихнуться внутрь этой фигни, как пробка в бутылку. Хуже сделать себе уже вряд ли можно, но хоть плюну в кашу этому старому хрену напоследок».

      И я, перестав упираться, рванул вперед, врезавшись всей своей волей в исчезавшие в поверхности амулета макушки силуэтов и одновременно отталкиваясь от почти протолкнувшей их внутрь фигуры. Меня как будто со всех сторон скребанули теркой, обдали кипятком и жгучим холодом одновременно. Хуже всего было ногам: их буквально разрывало на части. Но всасывающая граница амулета уже была пройдена, и я оказался внутри. Под призрачными ногами виднелись контуры чего-то размером со стадион, скрывающиеся в слабо переливающемся фиолетовом тумане. Навстречу моему порядком ошарашенному злоключениями духу из глубины бросилось что-то среднее между червем и кальмаром. Во всяком случае, оно было длинное, вытянутое и с щупальцами.

      Не желая попасть в загребущие хваталки этой неведомой угрозы, я рванулся обратно, но был сбит пролезшей в амулет очередной душой. А затем я поступил, честно говоря,