Хрустальная сосна. Виктор Улин

за сварщиком в кузницу сходить? – предложил Славка.

      – Поздно уже, – махнул рукой Николай. – Он, наверное, уже дома пьяный лежит. Завтра с утра дядя Федя пойдет.

      – А зачем до завтра ждать? – пожал плечами Володя. – До конца смены четыре часа, даже больше. Может, домой к нему сгоняем?

      – Можно, конечно. Но он так просто из дому не выйдет. Даже если еще и не вдрызг пьяный. Ему надо пообещать стакан водки. Тогда, может, поднимется. У тебя водка есть?

      – Нет вообще-то.

      – Вот и у меня нет. Так что, мужики, шабаш. Ступайте домой.

      Подошел заспанный Степан. Он с обеда валялся на мешках под грохочущим транспортером, а теперь проснулся от внезапной тишины. Узнав, в чем дело, он страшно обрадовался и даже предложил подвезти нас до деревни.

      – Сам уж едь на своей тарахтелке, – отказался Володя. – Всю задницу на ней отобьешь по вашей дороге. Мы лучше пешком пойдем.

      Путь до лагеря отсюда был неблизкий, километров семь. Чтоб хоть немного его сократить, мы срезали угол, свернув с полевого стана прямо на ромашковый луг, раскинувшийся вдоль железной дороги. Прогретый воздух слоился волнами терпкого, горьковатого аромата; желто-белые цветы хлестали нас по сапогам, осыпая душистой пыльцой. На шоссе мы вышли уже за переездом, но все равно нам оставалось идти и идти. Мы не спеша шагали по пыльной обочине, надеясь поймать попутку. Но как назло, все машины сейчас почему-то ехали навстречу. На обогнал только желтый молоковоз, в который некуда было проситься.

      – Откуда тут цистерна? – удивился Славка. – Я ее уже видел на том берегу. А с нашей фермы вроде молоко на грузовике возят.

      – Как раз на том берегу совхоз, – ответил я. – Где настоящий молокозавод.

      За разговором дорога незаметно ложилась под ноги. Тем более, мы не успели по-настоящему устать. По этой дороге мы ездили каждый день – но только сейчас оценили в полной мере, насколько она разбита. То и дело попадались ямы, кое-как засыпанные щебнем, глубокие колеи, пробитые во время дождей. Удивительно, что шофер ухитрялся ездить тут, не переворачиваясь. На пути лежала деревня. Там дорога стала простор невообразимой. На выезде была раскатана целая площадь, потому что у поворота гнила огромная лужа. Наверное, под ней в глубине сочился родник – обычное явление для этих мест – и лужа не высыхала никогда; по краям ее слоями громоздились горы черной грязи и щебня щебнем, которым ее регулярно пытались засыпать. Посреди, в зеленовато-черной жиже, лениво бултыхались две неимоверно грязные свиньи.

      – Деревенская идиллия, – покачал головой Славка.

      – Россия, мать ее за обе ноги… – ответил Володя.

      – Неужели нельзя взять и один раз нормальную дорогу сделать?

      – Можно, – кивнул я. – Если захотеть. Когда мы были тут в прошлом году, на пару дней ездили работать в совхоз на тот берег. Как раз туда, где молокозавод есть. Там все иначе. Над АВМ навес, дома в деревне чистые. И дороги, как в городе. Везде асфальт.

      – Асфальт? – недоверчиво покачал головой Володя. – Не может быть.

      – Может. Совхоз сам деньги заасфальтировал. Пригласил на одно лето трест «Армянстрой»