Хрустальная сосна. Виктор Улин

возразила она. – Здесь и сейчас?… Или… Или ты все-таки меня совсем не хочешь?

      – Хочу, – честно признался я. – Но… Но не могу так.

      И, сделав решительный шаг назад, сел на кучу сена; в таком положении, по крайней мере не так заметно было терзающее меня желание. Вика стояла надо мной. Я видел все ее тело – живое, теплое, источающее запах безумств. Совершенно непривычное, незнакомое ощущение переполняло меня, готовое смести преграды рассудка и плеснуть наружу. Тем более, что, если вспомнить мизерное количество женщин, которых я познал, то никто – и Инна в том числе – не могли сравниться с Викой во внешнем совершенстве… Но я знал, что желание придет и уйдет, удовлетворенное, оставив после себя лишь стыд перед женой, которой я никогда не изменял и не собирался этого делать. Перед Инной и… и почему-то даже перед Катей, которая сейчас бродила где-то по земляничным полянам со Славкой. Я перевел дыхание и отвернулся от Вики.

      Постояв немного, она опустилась на сено рядом со мной.

      Почти по-турецки. Так, что между ног ее все раздвинулось и из густых, блестящих рыжих волос отчетливо высунулись коричневые – точно такого же цвета, как соски – складочки кожи. Они у Вики были почему-то непристойно длинными и без всякого стеснения торчали между молочных ляжек. А внизу, уже в самой ужасной и манящей тени, можно было угадать приоткрывшуюся влажную тайну ее плоти… Но это не казалось бесстыдным – в отличие от маленькой Люды в ее прозрачных трусах. Попробовав один раз и потерпев неудачу, Вика не пыталась меня больше соблазнить. Несмотря на вызывающую позу, – так в реалистических русских романах описывались проститутки – она не выглядела развратной. Просто сидела, как ей было удобно – голая и свободная от предрассудков, абсолютно меня не стесняясь. Точно даже отвергнутое, предложение заняться сексом уже сблизило нас настолько, что все условности отпали. И ноги она не сдвигала лишь потому, что ей, вероятно, доставлял удовольствие гуляющий там слабый и теплый ветерок.

      – Да… – проговорила она через некоторое время, глядя на меня.

      – Что – «да»? – спросил я, бессильно пожирая глазами ее грудь, против воли разглядывая ее великолепные соски.

      – Я… я поражаюсь тебе.

      – А что во мне особенного?

      – Сам знаешь… – она встряхнула головой. – Любой другой мужик на твоем месте…

      И на одну секунду – на какую-то малую секунду, когда меня отпустил внутренний контроль! – кто-то другой во мне подумал: а как хорошо бы… Как хорошо бы было, если б меня не держали бесконечные, самим собой поставленные блоки. И если бы я мог, подобно девяносто девяти процентам нормальных мужчин, сейчас уверенно повалить Вику на сено и овладеть ею… Да какое там «овладеть» – это она сама предлагала себя; не овладеть, а просто войти в нее, настойчиво и нежно, и быть с нею вдвоем, оказаться единым целым посреди этого луга под огромным и голубым, загибающимся с краев небом – вдвоем и воедино, укрытыми от всех узорчатой тенью черемуховых листьев.

      Быть с женщиной так, как только следует быть, и