Портрет с одной неизвестной. Мария Очаковская

замечала. Она уже лет пятьдесят в бабушкиной комнате висит. Тоже дедкино наследство, от старой хозяйки осталась.

      – А кто ее рисовал?

      – Да бог его знает.

      – Знаешь, кстати, о картинах…. тебе надо проветриться, выйти в свет. Ты тут на даче одичала. Пошли со мной завтра… там что-то вроде презентации будет. Выставка одной художницы вашей, как-то с Фрейдом еще связано… кормить-поить будут, я специально Любиша возьму – познакомишься. Пойдешь?

      – Пойду, но давай немножко поспим, а то уже светает.

      10. Встреча в городе

      Москва, февраль 20… г., акрил/оргалит

      На самом деле подскочить Эдику надо было не к Севе. Но Светке об этом знать необязательно. Слишком шустрая стала в последнее время. Так и гешефта своего лишиться можно. На Рязанке в круглосуточном кабаке с романтическим названием «Лунный камень», истероидно подмигивающем разноцветными лампочками, у него была назначена встреча. Там, на нижнем уровне, в бильярдной его ждал вертлявый долговязый тип, и ждал уже давно. Он то сидел за столом и пил водку, то вставал, брал дротик и с силой бросал в мишень.

      – Хорошо кидаете, – послышался от дверей елейный голос Эдика. На этот раз дротик угодил в самую сердцевину. – У вас вообще кидать неплохо получается… друзей-товарищей…

      – Хорош гнать… кого это я кидал. Сам-то чего… два часа, блин, тебя сижу-дожидаюсь.

      – Ну, прости, старик, там такая стоячка на Рязанке, я бы уже давно здесь был.

      – Ладно. Проехали. Ну че? Смотреть будешь?

      – Опять торопливые попались… – Эдик огляделся по сторонам, – ну не здесь же.

      – Да ты че? Нет же никого, – возмутился вертлявый.

      – Давай-ка лучше в машине.

      Они вышли на улицу и подошли к заляпанному грязью серому «Фольксвагену-сараю» – Эдик не любил дорогие броские машины, серый старый «Пассат» и внимание не привлекает, и влезает в него до фига и больше. Вертлявый сплюнул сигарету в грязный сугроб, достал из спортивной сумки сначала пакет, а уже оттуда маленькую красную коробочку.

      – Ордена? Сейчас брать не буду, – отрезал Эдик.

      – Чего гонишь? Не сейчас, а когда? Мне бабки нужны.

      – Я сказал, не буду. Еще что есть?

      Вертлявый выругался, раскрыл пакет и показал содержимое Эдику. В машине было темно, но даже при таком освещении тот разглядел вытканный причудливый охотничий рисунок с лошадьми и собаками – гобелен. Вещица была небезынтересная. Он сразу вспомнил, как на прошлой неделе в Измайлове шпалера с охотничьим сюжетом ушла за две тысячи зелени, но вида, конечно, не подал.

      – Что это? – спросил он у вертлявого.

      – А я знаю? Вроде, ковер.

      – Какого он размера?

      – А я его мерил, что ли? Ну примерно такой, – показал тот, расправив руки.

      Эдик достал из пакета гобелен и неспешно, не без удовольствия принялся его рассматривать.

      – Больше трехсот не дам, резанный он, замацанный, нитки везде торчат. – Хорошо, что в машине было темно, потому что на щеке у Эдика снова надулся и заалел чешущийся волдырь.

      – Да ты че, он же, значит,