Тополята. Владислав Крапивин

не мешает. Мама достала из тряского холодильника газетный сверток. В нем (Тенька знал) были остатки рыбного пирога, обрезки колбасы, кусок холодца и надкусанная котлета, которая вчера не понравилась Теньке.

      Сима помахал хвостом третий раз.

      – Не вздумай лопать прямо здесь, – предупредила мама. Впрочем, это она для порядка. Мама знала, что сверток с едой Сима утащит на пустырь за кочегаркой. Там, среди дырявых бочек и ржавых контейнеров, обитало его семейство – сам Сима, его жена Динка, ее взрослый брат и четверо жизнерадостных щенят. Сима для порядка рыкнет на родичей, чтобы большие не оттирали маленьких, а щенки быстро растреплют сверток и в одну минуту растащат на порции, слопают гостинец. Взрослые вздохнут, но отнесутся к этому с пониманием: о малышах здесь принято заботиться.

      Это собачье племя отличалось добродушием. Ни на кого не гавкали, хотя Изольда Кузьминична не раз говорила участковому, что «соседство четвероногих террористов» добром не кончится. И что давно пора вызвать «представителей соответствующей службы», чтобы те забрали бесприютных животных в собачий питомник, а то и «куда подальше». Участковый, подпоручик внутренней службы Куликов (всегда серьезный и озабоченный массой неразрешимых задач), соглашался. Но «представители» приезжали только один раз. Сима перед их появлением увел всю родню в глухие кленовые заросли на берегу речки Таволги. Теньке казалось, что Симу предупредил Куликов. Тенька даже спросил про это Виталю, и тот ответил:

      – Не исключено… – Он и Куликов были добрые знакомые.

      А Сима себя и свое семейство бесприютными не считал. Пустырь был для него «родовым поместьем». Летом вольготно и зимой не холодно, потому что вдоль кочегарки тянутся теплые трубы. А от дождя и ветра можно укрыться в бочках…

      Сима вежливо удалился с пакетом в зубах.

      – Мама, я погуляю. Шурик Черепанов обещал дать ве́лик покататься…

      – Ты же говорил, что этот Шурик жадина…

      – Раньше был жадина, а сегодня сказал: «Если хочешь, бери и катайся». Наверно, потому что воскресенье…

      – Не носись как угорелый, а то шею свернешь…

      – Не сверну… А кошку заведем?

      – Сгинь сию минуту!.. Долго не болтайся, иди со двора не сюда, а домой. Разогрей пельмени, потом садись за уроки.

      – Мам, ну какие уроки! Скоро каникулы! Ничего уже не задают.

      – Так я и поверила! Задают до последнего дня…

      – Ну, это в нормальных классах. А мы же беспризорные! Анна Евсеевна сейчас на больничном, а Зиночке в ее третьем «А» своих забот хватает. С нами она дополнительно…

      – Что еще за «Зиночка»! Зинаида Ивановна!

      – Ага, я и говорю… А как насчет кошки?

      – А как насчет троек?

      – Ну, разве это жизнь? – скорбно проговорил Тенька.

      Айзенверкенбаум

      Он около часа мотался по окрестным переулкам и дворам на дребезжащем складном «Кузнечике» Шурика Черепанова.

      Дворов было два – оба широкие, мощенные гранитными плитами. Из щелей среди плит вырастали подорожники, сурепка, мелкие ромашки и, конечно, одуванчики. Сейчас они буйно цвели – этакая солнечная россыпь. Соединялись дворы дорожками,