Реквием по империи. Диана Удовиченко

от луков, арбалетов и сделанных на заказ сабель благородной ковки до топоров и обычных дубин.

      И лишь одно объединяло всех этих разномастно одетых, разновозрастных и явно принадлежавших к разным сословиям мужчин – выражение лиц. Бесстрастие, полное отсутствие чувств делало людей похожими на оживших кукол, холодные, тусклые, словно затянутые сонной пеленой глаза смотрели вперед – только вперед. Только звук шагов сопровождал это странное воинство. Храбрый зевака не услышал бы ни кашля, ни сиплого от усталости дыхания, вырывающегося из глоток, ни сдобренного ругательствами разговора, помогающего коротать утомительный переход. Не было и сопровождающих любое войско в походе запахов: ядреного многодневного пота, немытых мужских тел, кислой отрыжки от грубой солдатской пищи. Вместо этого малоприятного, но такого свойственного живым людям букета над воинами витал едва заметный, почти призрачный душок тления – сладковатый, смешанный то ли с ароматом увядших, начинающих гнить цветов, то ли с запахом плесени. Так пахнет воздух в старых склепах и конторах погребальных дел мастеров.

      И, увидев и ощутив все это, любой, даже самый безрассудный наблюдатель отшатнулся бы в ужасе, обратился в бегство, поняв, что к границе Галатона шагает не знающая усталости, не ведающая сострадания армия не-мертвых.

      В арьергарде двигались верховые отряды. Всадники – как на подбор молодые мужчины и женщины в черных походных одеяниях, с черными повязками поперек лба. Это были шеймиды, воины-некроманты, лучшие из лучших, удостоившиеся великой чести отправиться в священный поход. Они держались примерно в фихте от основного войска – исходивший от носферату тонкий, почти неуловимый для человека запах разложения нервировал горячих андастанских скакунов.

      «Конечно, для тех, кто отмечен проклятым даром богини Исдес, не составило бы никакого труда заменить лошадей умертвиями, – размышлял Ирияс Второй, наблюдая за всадниками. – Магические техники легко позволяют это сделать. Можно было бы даже создать верховых химероподобных животных, злобных, неприхотливых, не нуждающихся ни в пище, ни в отдыхе. Но ни один воин Востока не променяет настоящего коня – верного боевого товарища – на бескровную нежить. К тому же… сеющие смерть как никто умеют ценить хрупкую, преходящую прелесть жизни. Приходится считаться с традициями».

      Просторный резной паланкин султана, окруженный отрядом охранников, величественно плыл позади войска на плечах четверых могучих носферату. Сам Ирияс не ощущал брезгливости по отношению к не-мертвым, считая их наиболее удобной тягловой силой. К тому же кожа каждого носильщика была обильно умащена благовониями, аромат которых заглушал любые оттенки запахов. По случаю солнечной весенней погоды парчовые шторы были откинуты, и паланкин покрывала легкая, магически обработанная ткань, непроницаемая для взгляда снаружи, но позволяющая сидящему внутри видеть все происходящее вокруг. Откинувшись на подушки, султан прикрыл глаза, погрузившись