Реквием по империи. Диана Удовиченко

горит, да не жжется. Баловство это все, ненужные игрушки.

      – Игрушки учат детей жизни, – скупо улыбнулся старый Роб. – А мои ученики и в забаве, и в бою лицом в грязь не ударят.

      Хлопнул в ладоши старый шаман – закончился танец, разбежались девушки. А из-за каранг вынесли жертву солнцу – большую деревянную фигуру, оплетенную сухой травой. Каждую весну делали орки такое чучело, наполняли его полое тело дарами: битыми тушками зверей, лепешками, новыми теленгами, кожаными украшениями, пушистыми шкурами. Ставили фигуру в степи и сжигали ее под ритуальные песни и танцы, под камлание шаманов, благодаря солнце, богов и духов, прося у них теплого лета. Верили: чем щедрее жертва, тем благосклоннее будут боги к племени.

      Богат клан ориг, не поскупились его вожди на дары солнцу. Двенадцать воинов несли чучело, сгибались под его тяжестью. Отнесли далеко от застолья, на три десятка шагов, и назад отошли. Встали все орки, чтобы лучше видеть, как будет жертвенник гореть. Поднялся старый Роб, ударил в бубен, а ученики его окружили чучело, запели странную, тихую песню. И только одна шаманка – девочка совсем, тонкая, невысокая, не вошедшая еще в пору женского цветения, – осталась стоять поодаль, сжимая в хрупких детских руках бубен.

      Замерли орки, ждали, что дальше случится. И витала над ними песня шаманов, стелилась по степи, льнула к душам, проникала в них, селила почтительный страх. Рокотали бубны: тихо, тихо, потом громче, сильнее, наливаясь мощью. Звук их нарастал, захватывал всю степь, сотрясал воздух, казалось, еще чуть-чуть – расколется само небо от их грохота… И вдруг, взвившись к солнцу, оборвался гром, стихла песня. Ученики простерли руки к юной шаманке. А она закружилась на месте, нежным голоском выпевая одно лишь неясное слово. Потом замерла, ударила один раз в бубен и отбросила его, указав на чучело. И жертвенную фигуру охватило невесть откуда взявшееся пламя, ревущим столбом взметнулось в небо, словно хотело достичь самого солнца, передать ему дары. Огненная мощь была так велика, что каждый ощутил на лице жар. Долго еще полыхал жертвенник, гудел огонь. В молчании смотрели на него орки. А когда отгорела фигура, рассыпалась пеплом по степи, шаманы склонились к земле, коснулись ее ладонями и снова затянули песню. Отозвалась земля, задрожала, затряслась под ногами. И эту дрожь почувствовал каждый орк. Вдруг разверзся вокруг шаманов глубокий провал, зазмеились, побежали от него во все стороны трещины. Вскрикнули в испуге женщины. Воины промолчали – стыдно им было страх показывать, но и их жуть взяла. Каркнул ворон высоко в небе, ударил в бубен Роб – и сомкнулась земля, словно и не открывала свои глубины.

      Восторженным ревом встретил клан ориг эти чудеса, славил своих шаманов. А гости долго еще молча сидели. Первым Вели-гхор заговорил:

      – Сколько же у тебя таких шаманов, Уран-гхор?

      – Четыре десятка, – был ответ.

      – А что же еще они могут?

      – Амулеты разные делать, в бою воинов невидимыми щитами прикрывать, молнии