Марш обреченных. Валерий Рощин

улицы чугунным забором и широкой каштановой аллеей, ныряю в калитку. Отыскав нужное окно в первом этаже, стучу. Ходила Ирина медленно – каждое движение причиняло боль. Появившись в проеме через минуту, приветливо улыбнулась и махнула рукой в сторону входа…

      – Здравствуй, солнышко, – обнимаю в коридоре жену. – Извини, я сегодня налегке.

      – Ничего страшного. У меня остались и фрукты, и молочные продукты, – опирается она на мое плечо. – Как у тебя дела? Что-то ты неважно выглядишь.

      Честно признаюсь:

      – Водки вчера выпил – расслабился немного.

      – Ну и правильно. Чего сердце-то напрягать – и так весь на нервах. Давай сегодня здесь посидим – в холле…

      Помогаю Ирине сесть в кресло, устраиваюсь рядом и украдкой вглядываюсь в бледное лицо жены.

      Она точно подмечала любое изменение в моем настроении или состоянии здоровья, но сама при этом едва сдерживала стоны при малейшем неловком или резком движении. Способность ходить она не потеряла только благодаря нашим изнурительным и долгим занятиям: дважды в день (утром и вечером) я массировал ее ноги, помогал делать пассивные упражнения. Кроме того, по мере возможности доставал и изучал специальную литературу о травмах спинного мозга. И, вероятно, к сегодняшнему дню знал о стволовых клетках и о последних достижениях медицины в этой области не меньше местного невролога. Месяц назад наткнулся в одной из газет на рекламу московской клиники профессора Андрея Брюховецкого – тот творил чудеса и ставил на ноги безнадежных. Однако расценки на услуги оказались заоблачными.

      – Что с обследованием?

      Глядя в окно на буйно цветущую зелень, Ирина отрешенно шепчет:

      – Знаешь, чем отличается тетраплегик от параплегика?

      – В общих чертах.

      – Параплегик парализован ниже пояса. А тетраплегик – полностью…

      Легонько сжимаю ее ладонь и повторяю вопрос:

      – Что говорят врачи?

      – Ничего нового. Сомневаются, думают, ждут… Сегодня я случайно услышала разговор в ординаторской. Один из врачей сказал, что из четырех градаций, на которые классифицируются подобные случаи, мне уготована последняя. И что через несколько недель мой спинной мозг уже не будет функционировать, не сможет управлять ни одной конечностью. То есть, очень скоро проснувшись таким же солнечным утром, сама я не поднимусь с постели…

      Осторожно обнимаю ее, целую в щеку.

      – Этого никогда не будет. Я что-нибудь придумаю. Я обязательно раздобуду денег, и тебя прооперируют…

      Последние фразы, сказанные Ириной, долго не выходят из моей головы. Она постоянно мерещится сидящей в инвалидной коляске: и пока я наедине разговариваю с доктором, и пока иду пешком из клиники, и когда взволнованно хожу по крохотной квартирке…

      Врач передал мне ксерокопию заключения, перечень показаний для нейрохирургического вмешательства, два экземпляра типового договора с уже внесенными фамилиями и общим счетом за медицинские услуги. Сумма набежала внушительная, но, по словам доктора, без операции рассчитывать