DI Sean Corrigan Short Story Collection. Luke Delaney

ехидно улыбается. Это всё на какой-то миг. Батюшка даже начал подозревать себя в нездоровье, может, утомился. Мимо иконы пройдёшь, руки холодеют, то холодом спину обдаст, а то жаром как ошпарит. Долго батюшка присматривался и прислушивался к происходящему.

      Однажды одна из прихожанок обратилась к батюшке:

      – Батюшка преподобный, уделите мне минуту вашего времени, нехорошие вести у меня для вас. Хочу с вами с глазу на глаз переговорить.

      – Да, матушка, могу время уделить. Служба закончится, люди разойдутся, а вы ждите меня на улице у храма, погода-то сегодня какая, благодать.

      Сказано – сделано. После службы батюшка вышел из храма, его ждала прихожанка Евдокия.

      – Слушаю вас, матушка! – обратился Илларион.

      – Батюшка, горе у нас! Не знаю, с чего и начать…

      – Давайте с начала! Что случилось? Чем я могу вам помочь?

      – Батюшка, не сочтите меня за умалишённую, юродивую какую. Икона улыбается, злобный оскал я вижу. Страх пробирает аж до костей, дух перехватывает, кровь в жилах стынет.

      – Ты про какую икону говоришь, Евдокия?

      – Да как же про какую? Николай наш, Чудотворец!

      – Знаю, творится что-то неладное, заметил я давно, да вот грешил, что почудилось мне иль нездоровится. Но раз уже и люди замечают, значит, и вправду плохи дела у нас.

      – Батюшка, Абара это. Церковный бес у нас завёлся! Ходит тут одна карга старая, всё поклоны челом отбивает. Господи, прости меня за сквернословие! Слышала я однажды, кому она молитвы читает да поклоны отбивает. Молитвы-то перевёрнутые, тарабарщина какая-то. А апосля всего – НИМА, НИМА. Аминь наоборот. Веретница она. Люди-то от неё шарахаются, как от огня бегут. Батюшка, не по себе мне от всей этой чертовщины. Делать-то что?

      – Матушка Евдокия, на всё воля божья, Господь послал нам эту напасть, Господь и поможет нам с этим справиться. Общими усилиями мы эту нечисть выведем. Обращусь за советом к главному протоиерею, как правильно поступить. Прошу вас сохранить тайну о происходящем, сеять смуту сейчас ни к чему, и не вправе мы творить самосуд. Матушка, если что ещё неладное заметите, сообщите мне. А теперь ступайте с миром! Да поможет вам Бог!

      С этими словами батюшка перекрестил Евдокию и откланялся восвояси.

      Дом батюшки находился неподалёку от церкви, изба деревянная, как и у всех, ничем не примечательная. Не успел батюшка войти в дом, как к ним постучали. На пороге стоял мальчонка лет десяти, отдышавшись, он спешно рассказал, зачем его послали.

      – Батюшка Илларион, срочно послали за вами. Деду Федоту совсем плохо, захворал он… Просит вас… грехи отпустить… вот-вот помрёт…

      Батюшка сообщил супружнице своей, что спешит к больному, и отправился в путь. Дед этот жил неподалёку, минутах в двадцати ходьбы. Прибыли быстро. Родственники сообщили, что дед совсем плох, бредит, горячка у него,