Проклятие Пиковой дамы. Юлия Алейникова

это было?

      – Да я уж рассказывала как. Вошла, значит, дверь еще не успела за собой прикрыть, да как заорет: «Аня! Аня!!» А голос-то у ей, о-го-го! Я тут же ведро с тряпкой побросала и туда.

      – И что?

      – И то. Сидит в кресле, глаза навыкате, на шее красная полоса, и розы по коленям рассыпаны. Чистый ужас, на сцене такой страсти и то не увидишь.

      – Так. Необычное в гримерке что-нибудь заметили? Может, отражение в зеркале, или показалось, что в комнате кто-то спрятался, или вещь какая-то на полу лежала посторонняя.

      – Спрятался? Да где же там спрячешься? – пожала плечами уборщица. – Ну, разве что за ширмой? Ох, ты, боже ж мой! Это неужто убийца там сидел, когда мы с Зинаидой Андреевной в грим-уборной были? – Лицо уборщицы посерело в цвет косынки.

      – Нет. Ничего такого я не говорил, а только спросил, что вы заметили? – поспешил успокоить уборщицу капитан.

      – Ох. Напугал. Да ничего я не заметила и по сторонам-то не больно смотрела. Зинаида сказала, что побежит на помощь позовет, а меня караулить оставила. Я Гришку покликала Семенова, он у нас помощником осветителя работает, он как раз возле лестницы в конце коридора показался, я его и позвала, чтоб не так страшно было, за ним второй осветитель шел. А тут как раз и остальные подоспели. Директор там и прочие. Я уж под ногами путаться не стала. Пошла в другой коридор убирать.

      – Неужели вам неинтересно посмотреть было, что на месте убийства происходит?

      – А что там интересного? Вызвали милицию да «Скорую». Охали, ахали. Человеческая смерть – это вам не представление, чего на нее смотреть? Я уж в блокаду насмотрелась. В госпитале работала санитаркой. Да и санитаркой работать не надо было. Блокадной зимой люди замертво на улице падали. Бомбежки, обстрелы, голод. Нет уж, батюшка, избавь. Я вот и в театр устроилась подальше от всех ужасов. А тут, нате вам, – сердито проговорила уборщица, укоризненно глядя на Евгения Александровича.

      – А скажите, Евдокия Титовна, до того, как Барышева нашла убитую, вы в коридоре никого не видели? Может, кто-то из артистов проходил, работники театра или поклонники?

      – Когда я пришла коридор мыть, никого уже не было, даже свет горел вполовину. Темновато было. Ну, да мне и так сойдет, тряпкой по полу возить.

      – А почему свет горел вполовину?

      – Ну, а зачем зря электричество жечь? Чай, не дармовое, государство платит.

      – Значит, свет у вас всегда вполовину выключают?

      – Ну да, как спектакль закончится, в целях экономии.

      – Хорошо. Так кого же вы видели в коридоре, Евдокия Титовна?

      – Кого видала? Уж я и не знаю, – неохотно проговорила уборщица, глядя куда-то в угол. – Ну, ей-богу не знаю.

      – А все же? Мужчину, женщину?

      – Мужчину.

      – Какого?

      Говорить уборщица отчего-то не хотела, слова из нее буквально вытягивать приходилось.

      – Да не знаю я. Вроде мужик какой-то шел. Что там впотьмах разглядишь?

      – Мужчина высокий, низенький?

      – Высокий.

      – Толстый, худощавый,