Семеро праведных в раю хозяина. Елена Хаецкая

вышла из комнаты. Бабушка продолжала возиться и плакать у нее за спиной.

      Оказавшись снова на пустыре, Пиф поискала глазами ангела, но его нигде не было. Она постояла немного, потом пошла наугад, спотыкаясь о рытвины. Под ногами хрустел мусор. Вся музыка, все небеса, все опавшие листья, все пивные банки мира, думала Пиф, и грандиозная свалка загробного мира начинала звучать в ее душе торжественной симфонией.

      Как в тот день, когда мама взяла ее в Филармонию.

      Мама сказала: «Сегодня дирижирует Астиагиас. Он великий дирижер».

      Пиф сказала: «Мама, я терпеть не могу Филармонию, потому что не гасят свет и невозможно снять эти ужасные туфли на каблуках. И я терпеть не могу симфоническую музыку. И мне все равно, кто дирижирует, если у меня на ногах будут эти ужасные туфли».

      Мама сказала: «Астиагиас старый и скоро умрет. Ты ничего не понимаешь в музыке, но когда-нибудь будешь благодарна мне за то, что сможешь сказать: я видела Астиагиаса».

      И Пиф уступила маме, пошла с ней в Филармонию и увидела Астиагиаса, и он был божественно красив. Музыка ступала между белоснежных светящихся колонн, и ноги страдали в тесных туфлях.

      Астиагиас действительно умер в том же году. Потом умерла и мама.

      Пиф остановилась. Симфония великой свалки продолжала шествовать под не-небом бессмертного мира. Пиф прикусила губу.

      – Как прекрасна жизнь от смерти до смерти, – подумала она.

      После смерти бабушки ей часто снилось, что старуха вернулась, что она лежит в своей коротенькой, как младенческая распашонка, больничной рубахе на соседней кровати. Но Хозяин говорил ей, что это невозможно.

      – Многие полагают, что найдут здесь своих покойных родственников, – говорил ангел-хранитель, пока они с Пиф пробирались между канав и поваленных деревьев.

      Или, может быть, это были какие-то трубы. Да, определенно, это были трубы. Они лежали в разрытой земле, как мертвые вены в разрезанных руках Пиф.

      Пиф споткнулась и упала в канаву.

      – А что, разве люди за гробом не обретают вновь счастья в объятиях давно почивших друзей? – спросила она.

      – Чушь, – отрезал ангел. – Души приходят и уходят. Это все равно что отыскать потерянного ребенка на вокзале, когда прибывает поезд.

      Пиф выбралась наконец из канавы.

      – И нас не ждет возмездие за те грехи, что мы совершали? – спросила она, думая о своей бабушке.

      Но ангел не пожелал отвечать.

      – Вытри рот, – сказал он. – У тебя «усы» от питья.

      Несколько раз уронив телефон на пол, Гедда вызвала милицию, скорую помощь. Через час приехали два молодых человека в черных сатиновых халатах.

      – Клеенка есть? – спросил один из них, не глядя на женщину.

      Она ответила:

      – Сейчас поищу.

      Порывшись в вещах Пиф, она нашла в нижнем ящике комода большую клеенку. У Пиф не было большого обеденного стола, поэтому когда приходили гости, она расстилала эту клеенку прямо на полу. Словно цветущий луг бросала на паркет.

      Сейчас