Пока смерть не обручит нас 2. Ульяна Павловна Соболева

ты предлагаешь?

      Советник усмехнулся и отвел взгляд. Теперь он смотрел на огонь.

      – То, что я предлагал, вы не сделали. – резко обернулся ко мне. – Если бы она сгорела, все проблемы решились бы!

      – Какие? Король отрекся бы от рудников? Или забыл бы, что у меня все права наследия трона? Горючая смесь и огонь поблизости, рано или поздно оно бы рвануло.

      – Адор бы окреп, и люди были бы на вашей стороне!

      – Они и так на моей стороне!

      – Нет! Люди возмущены, напуганы, настроены против вас.

      Я обернулся к советнику и облокотился на стол одной рукой.

      – Я хочу, чтобы все, кто говорили, что узнали ее, были мертвы.

      Гортран побледнел еще сильнее.

      – Думаете, никто не поймет, что им закрыли рты?

      – Не надо много думать. Делай, что я сказал!

      – Хотите держать их в страхе, да? Вот ваша стратегия?

      Каждое его слово, как пощёчина или удар под ребра. Настолько сильные, что меня чуть ли не швыряло от каждого из них. Потому что прав, потому что, ДА, я закрывал рты. Засыпать землей всех, кто мог причинить ей зло. Прямо или косвенно.

      – Страх – это прекрасный стимулятор. Страх держит в узде самых борзых и сковывает яйца самым смелым. И не важно какой именно страх. За себя или ближнего. Едва они поймут, что, если слишком много говорить, можно остаться без языка или без головы – слухи стихнут.

      – Или народ восстанет!

      – У меня есть армия – я подавлю восстание!

      Говорил и чувствовал отвращение сам к себе. Ради чего? Ради кого? Ради сучки, которая даже ни разу не улыбнулась мне, не посмотрела с одобрением. Ради сучки, которая меня ненавидит и любит другого! Ради нее я убиваю свой народ и развязал войну с Карлом.

      ***

      В какой уже раз спускался к ней в подвал, спускался и ощущал, что трясет всего от предвкушения встречи. Отпустил стражника и подошел к клетке, глядя ей в глаза. Мокрая, босая, со спутанными волосами и невозможно прекрасная. Свернуть бы ей за это шею. Встала с соломы и смотрит на меня… в глазах застыли боль и слезы. Я подошел еще ближе, слыша, как бьется собственное сердце.

      – Король помиловал тебя.

      – Я слышала.

      Ответила глухо, но ко мне не идет. Стоит там у стены такая же гордая, неприступная, чужая. Как же низко я пал, если пришел сюда… Зачем? Не знаю. Наверное, просто увидеть ее, убедиться, что живая, что не сгорела.

      – Зря! – прохрипела она. – Надо было сжечь!

      Щелкнул замком, открывая клетку, и шагнул к ней, хватая за руки и сдавливая ледяные запястья горячими ладонями. Вблизи ее глаза такие огромные, кристально-чистые светло-зеленые, как весенняя листва на рассвете. Не зря! Вытащу ее отсюда, спрячу подальше от глаз людских. Не отдам никому. Моя она. Мне обещана и моей ей быть до самой смерти. Возможно, моей. Ведь ее убить я не смог и вряд ли смогу.

      – А как же твой Миша? Если сдохнешь, то не увидишь его!

      И каждое собственное слово полосует по сердцу, будоражит, сводит с ума.

      – Кто знает… может, именно смерть обручит меня с ним.

      Сказала