Русский штык на чужой войне. Сергей Балмасов

на этой службе, оказывали помощь и своим односумам, находящимся в соседних странах. Это затруднялось позицией официального Белграда. Так, в момент гонений болгарских властей на местную группировку белогвардейцев гражданские чиновники КСХС также стали «затягивать вопрос о выдаче виз для чинов, находящихся в Болгарии».

      В частности, с мест сообщали, что «Министерства, кроме военного, чинят затруднения по размещению (уволенных белогвардейцев)…».

      В этих условиях им оказали помощь в незаконном пересечении границы их односумы, находившиеся на службе в пограничной страже КСХС[305].

      Неожиданные гонения

      Но, несмотря на успешное несение службы, военных эмигрантов в Сербии ждало жестокое испытание: уже в апреле 1922 г. сербский парламент – Скупщина – принял закон о ликвидации пограничной стражи и замене ее «финансовым контролем» с переподчинением от военного ведомства Министерству финансов.

      В результате пограничники должны были стать гражданскими чиновниками, на которых уже не распространялись прежние государственные гарантии Белграда. И с 1 сентября 1922 г., когда у русских военных должен был закончиться годовой контракт с сербской погранохраной, их должны были постепенно заменить гражданами КСХС. За редким исключением местного подданства на тот момент у белогвардейских граничар не было.

      Учитывая тот факт, что чиновники сербского Минфина имели больше преимуществ, в том числе и денежных, чем прежде пограничники, местные жители потянулись в финансовые контролеры, вытесняя русских. Ситуация усугубилась тем, что количество должностей здесь по сравнению со штатом погранохраны сократилось.

      В результате из 4500 человек русских пограничников на продолжение службы, по официальному заявлению Минфина КСХС, могли рассчитывать лишь 1700 человек[306].

      В момент сокращения русских пограничников среди белогвардейцев стал наблюдаться упадок настроения, что признавали в том числе и источники штаба Врангеля: «Прибывающие офицеры из пограничной стражи кавалерийских полков (то есть уволенные. – Ред.) говорят, что такой Главнокомандующий им не требуется, раз до сих пор наше социальное положение в стране не выяснено»[307].

      Таким образом, в самое трудное время, в преддверии зимы, большинство белогвардейцев, исправно несших службу, могли остаться без заработка, пропитания и крова. Фактически они оказывались брошены на произвол судьбы и сами должны были искать себе кусок хлеба.

      В результате в 1922–1923 гг. практически все казаки-пограничники были переведены на тяжелые работы по лесозаготовке и постройке дорог в Старой Сербии и других районах страны[308].

      При этом уйти с сербской службы тогда сами стремились и многие белогвардейцы, находившиеся в прочих силовых структурах этой страны, что говорит об ухудшении предлагаемых там условий. Так, 20 марта 1923 г. последовало распоряжение генерала Врангеля:

      «Г. Сремски-Карловцы. В последнее время офицерами, поступившими

305

ЦА ФСБ. Ф.2. Оп.1. Д.246. Лл.74–75. Цит. по: Русская военная эмиграция. М., 2001. Т.2.

306

Даватц В. Указ. соч. С.30.

307

ЦА ФСБ. Ф.2. Оп.1. Д.246. Лл.64–65 об. Цит. по: Русская военная эмиграция. М., 2001. Т. 2.

308

ГАРФ. Ф.5853. Оп.1. Д.13. Л.510.