Сказки на ночь для взрослого сына. Татьяна Прудникова

поиграл в войну: он обнаружил на участке много укромных углов для организации партизанских засад. Но ведь сам с собой в войну долго не поиграешь!

      Лешка заглянул в парник, где бабушка подвязывала чахлые помидоры, послонялся туда-сюда по дорожке от калитки до дома, выглянул даже за калитку на улицу, но там он никого не увидел: Леня с друзьями на велосипедах катались где-то далеко. Лешка вздохнул, затворил калитку и вернулся к дому. Он сел на крылечко между люпинами, обхватил двумя руками коленки и стал думать о папе, маме, о походе.

      Он вспомнил про Москву и про детский сад, который не закрывался на лето. В саду остались друзья: Петька Кобылин, Денис Мосолов, Ленка Соколова, ну и другие ребята. Там бы он не играл в войну в одиночку, не сидел бы вот так: один… там бы…

      Поначалу Лешка не дружил ни с Петькой, ни с Денисом; они оба всегда дразнили и подначивали, даже поколачивали его, ему же драться с ними не хотелось. Не потому, что он их боялся. Не боялся он никого: ни худенького маленького Кобылина, ни здоровенного Мосолова; попросту драться ему совсем не интересно. Вот если бы нужно кого-нибудь защищать или спасать! Например, маму. Или бабушку. Или, может, Ленку Соколову. А защищать самого себя – не по-правильному. Особенно от Кобылина: он же маленький!

      Бабушка первая поняла истинную причину Лешкиного непротивления Мосолову в компании с Кобылиным и пыталась по-своему помочь внуку. Она рассказывала ему о войне, о погибших друзьях, о пропавшем без вести брате; они вместе ставили на проигрыватель голубую гибкую пластинку и слушали песню: «Почему всё не так, вроде всё как всегда…», – и у обоих на глазах выступали слезы. Бабушка вспоминала свое деревенское детство и деда Михаила Павловича, который учил ее с братьями уму-разуму поговорками и прибаутками: «с людьми мирись, да с грехами бранись», «три раза прости, а в четвертый похворости», и много всякого другого. Вроде бы Лешка ее слушал, но все равно из детского сада частенько приходил битым.

      И вот однажды, когда Денис Лешке влепил очередной синяк под глазом и порвал новые шорты, мама сказала: «Все. Хватит. Ты должен дать Мосолову сдачи. Ты меня понял? Пусть мне на тебя пожалуются в саду!» И пообещала подарить тот самый автомат, что стрелял очередями, как настоящий, и светил огоньками. Уже после мама и отец спорили: педагогично поступила мама или непедагогично? Вообще-то они очень дружно жили и спорили только из-за различных подходов к Лешкиному воспитанию.

      Бабушка никогда не встревала в разговоры Лешкиных родителей; если она высказывала свое мнение, то только дочери, и только наедине. Она приложила к синяку внука свинцовую примочку, которую всегда держала для таких нужд, потом бросила с горечью: «Дураков и в церкви бьют. Вот я не пойму, Алеша, что ж такое? Ты-то у нас вроде умный?»

      Лешка промолчал, только вздохнул. Вслед за ним вздохнула бабушка. Она тоже ничего больше не говорила, а занялась важным делом: она готовила ужин для семьи.

      Лешка не то чтобы не поверил, что он, наподдав Мосолову, сразу получит игрушку, которую он без особых надежд попросил