Хроники острова Ноубл. Изгои. Сергей Стрельчук

ection>

      Часть 1. Изгои

      Океан безбрежен. Он не имеет ни начала, ни конца. Берега – это удел континентов и островов, которые, едва поднявшись над поверхностью Океана, пытаются сохранить свою целостность, как и само своё существование, в пределах отведённого Океаном пространства.

      Океан же живёт по иным законам.

      Люди пытаются изучать их – выдвигают гипотезы, строят графики, пишут диссертации. Но лишь до той поры, пока это им позволяет Океан, который в одну ночь способен превратить все их, казалось бы, стройные и логичные теории в пустые и необоснованные домыслы…

      Потому что Океан – это не просто толща воды на поверхности планеты, бесконечная водная гладь и непостижимая глубина пучин. Океан – это матрица мироздания, на которую, как на карту, нанесены континенты и острова… страны и города… люди и их судьбы…

      Человечество не в силах постичь законы Океана.

      Потому что не законы управляют Океаном – но Он управляет законами…

      Пролог

      Белые хлопья облаков тонут в глубине голубого неба. Они кажутся совершенно неподвижными, как кажется неподвижным океан, на поверхности которого не найти ориентира, способного привлечь взгляд… как кажется неподвижным само время, течение которого не ощущаешь в полной темноте. Как и сама наша планета, которая с огромной скоростью мчится в пространстве, кажется нам неподвижной, прочной, надёжной…

      Но ни облака, ни океан, ни время никогда не остаются на месте. Им неведомо состояние покоя – то благостное ощущение безмятежности, неподвижности и умиротворения, к которому так стремится каждый из нас…

      Так океан и время уносят кажущуюся неподвижной лодку в самый дальний уголок своих необъятных владений, подальше от проторённых караванных путей, от любопытных глаз и назойливого внимания… так ребёнок несёт любимую игрушку в укромное место, чтобы без помех, не боясь быть застигнутым врасплох, насладиться понятною лишь ему одному игрою…

      Белые хлопья облаков на фоне синего неба отражаются в радужках широко открытых голубых глаз лежащего на дне лодки парня. Он, как и лодка, кажется неподвижным, лишь покоящаяся на скамье для гребцов голова изредка покачивается в такт набегающей лёгкой волне.

      Мамин голос, растягивая слова, будто во сне, зовёт сына:

      – Э-эдва-ард!.. до-мо-ой!.. обед стынет…

      Тишина…

      Вот опять:

      – Э-эдва-ард!.. Ты компот будешь?..

      И снова тихо…

      – Иду-у, мама! – кричит он.

      Нет, не он. Это кричит мальчик, которым он был лет двадцать назад… или, может, тридцать? Или целую вечность…

      Время нельзя измерить, когда нет ориентиров…

      Вначале он пытался вести счёт дням – вырезал перочинным ножом на борту лодки крестики. Сначала просто палочки, а когда их счёт дошёл до десяти, стал добавлять ещё палочку поперёк. Но потом бросил…

      К чему это, если время всё равно бесконечно?

      Или неподвижно?..

      Измождённое, словно обтянутое чужой кожей, лицо парня покрыто короткой рыжей щетиной, которая кажется жёсткой, как щётка. Рот приоткрыт, губы потрескались от жажды. Спутанные, тонкие, как у всех блондинов, соломенного цвета волосы шевелит едва уловимый бриз.

      В лодке валяется черпак и маленький анкерок1 без пробки, дверцы рундуков2 распахнуты, якорный канат с якорем на месте. На дне блестит немного воды, отчего одежда парня – простая, подпоясанная бечёвкой полотняная рубаха и светло-серые матросские штаны – намокла. Босые ноги и худые, как у скелета, руки палками торчат из широких штанин и рукавов, словно одежда велика ему на пару размеров.

      Вдоль борта лодки лежит вынутое из уключины единственное весло.

      А второе?

      Наверное, он уронил его в воду, когда отбивался от акул. Но откуда здесь акулы, если, кроме океана и неба, да ещё шестивёсельной шлюпки без паруса – жалкой скорлупки в руках всесильного океана, которая стала его ковчегом, – в мире больше ничего нет?..

      И ещё есть неподвижные белые облака…

      И мамин голос:

      – Э-эдва-ард!.. Ты идёшь?..

      Опять тишина…

      – Сколько нам ещё ждать?! – начинает сердиться мама.

      – Мама, я не могу открыть дверь! – в отчаянье кричит мальчик. Он хватается за выскальзывающее из слабеющих рук бревно, которое неистово вращается, не позволяя ему найти точку опоры. – Я хочу пить! Помоги мне, мама!

      Но в ответ слышен лишь спокойный голос отца:

      – Эдвард! Мужчина должен уметь сам справляться со своими трудностями…

      Глава 1

      Эпидемия

      Ранним летним утром над холмиком ещё свежей земли сидел крупный широкоплечий мужчина. Он опоздал всего на пару дней… Или на пару недель? А мог ли он вообще чем-то помочь?

      Если

1

Деревянный бочонок, служащий для хранения пресной воды на шлюпках.

2

Встроенный шкафчик под сиденьями на носу и корме лодки.