Невидимый город. Елена Первушина

А с глазами делай, что хочешь.

      И Десси растянулась на траве, глядя в золотое закатное небо. Рядом примостилась Радка.

      Поначалу Радка не слышала ничего – только ветер гудел в траве. Потом различила, как, тихонько причмокивая, лижет берег река. Потом лес, потревоженный вечерним ветром: протяжный хвойный гул, разноголосая болтовня листьев, перестук сбитых наземь дождевых капель, скрип поваленной сосны – она уже не первый год все не могла умереть, падала, цеплялась за своих соседок и кричала в ужасе всякий раз, когда ветер пытался подправить дело – уложить ее на мох, в дурманную и беспамятную болотную сырость.

      Потом холм обступили иные звуки: испуганный свист маленьких крыльев, шорох беличьих коготков, сосредоточенное пыхтение крота, шелест иголок под муравьиными лапами.

      А потом до холма добрался, дополз хриплый сбивчивый голос флейты. Вовсе странный и неуместный в лесу, он взвизгивал, прерывался, но вновь упрямо начинал выговаривать все те же ноты, но так и не мог довести мелодию до конца.

      Десси нахмурилась, потерла лоб, потом тихонько запела:

      Любви хорош один глоток,

      Не стоит пить до дна.

      У песни тысячи дорог,

      Мелодия – одна.

      И Радка изумилась: песня была, несомненно, та самая, но сейчас слова говорили об одном, а музыка – совсем о другом.

      Десси меж тем вскочила на ноги и велела:

      – Собирайся.

      – А что случилось?

      – Там разберемся. Похоже, один… хм-м… человек влип в очень скверную историю и зовет на помощь.

      – Нас?

      – Кого придется. Пошли, посмотрим, что там стряслось. Чтоб Дудочник помощи запросил… Н-да, дожили!

      Глава 8

      Десси торопилась – ей вовсе не хотелось бегать по лесу в темноте. Радка плелась сзади. Теперь они уходили от поймы реки, то и дело огибая болотца с торчащими из желтой травы мертвыми остовами берез, шагали по кочкам, раздвигая сухую осоку, пробирались сквозь заросли ольховника. Радка глотала слезы. Хоть им и не встретилось пока ни одно чудище, лес все равно был ужасен – безликий, безымянный, пустой. Он заманивал, заводил их все глубже, и Радка уже не верила, что когда-нибудь выберется отсюда.

      Десси, как и полагается ведьме, почуяла ее страх и спросила, не оборачиваясь:

      – Ну что, хочешь в город?

      – Угу.

      – Вот, давно бы так-то. Ладно, теперь жди до завтра. Утром выведу на дорогу.

      Радка не знала, верить сестре или нет.

* * *

      Солнечный свет оставался лишь на вершинах деревьев, когда Десси с Радкой добрались до четырех стоящих в густом ельнике невысоких холмов. Потом ночь выплеснулась из-под корней, затопила лес, и ближний холм беззвучно прорезала широкая черная трещина, а Радка вновь услышала невнятный голос флейты. На звук они и пошли. У самого входа в холм Десси сняла с пояса нож и воткнула лезвием в землю, после чего не колеблясь нырнула в черный проем. Радка – за ней.

      – Ты пауков не боишься? – спросила вдруг Десси.

      – Нет, а что?

      – Сыклюк.

      – Что?

      Забрезжил голубоватый