Тайна Bookового леса. Роман-открытие. Александр Балыбердин

время задумчиво стояли у памятника. Затем один из них подошел к пьедесталу, на котором лежали выращенные студентами лилии, сгреб их в охапку, отнес к контейнеру для уличного мусора и выбросил. Также поступил и второй. После чего рабочие, вооружившись метлами, идеально зачистили территорию вокруг памятника, сели в машину и уехали.

      Все произошло так быстро, что Мишель, наблюдавший за рабочими с другого конца площади, ничего не успел сделать. Настроение было окончательно испорчено, а вместе с ним и день, который так замечательно начинался. Мишель откровенно недоумевал, кому могли помешать принесенные студентами цветы? Впрочем, уже вскоре все прояснилось, и открывшаяся правда не могла не поразить.

      Обычно Мишель не смотрел телевизор. Не собирался и на этот раз, но скрыться от него тем вечером не удалось. Ведущие новостей на всех каналах наперебой рассказывали о торжествах, подчеркивая, что «первыми» – дикторы неизменно выделяли интонацией это слово – «первыми возложили цветы к памятнику Орлеанской деве Государственный секретарь Иозеф Готт и сопровождавшие его высокопоставленные лица». При этом на экране возникало изображение пьедестала, который был девственно чист и, казалось, счастлив видеть высоких гостей из Берлина.

      Так вот зачем рабочие сгребли и выбросили в помойку выращенные студентами лилии! Мишель почувствовал себя обманутым, даже хуже того – преданным. Почувствовал, что, как когда-то Карл VII использовал Жанну д’Арк, чтобы прийти к власти, также и сейчас, спустя восемь веков, Империя использовала Мишеля и его учеников в своих целях. Использовала их отзывчивые души и горячие сердца, жажду знаний и пока еще нерастраченную способность сопереживать высокому, чистому, настоящему. Чтобы затем, когда придет время, выбросить все это и их самих на помойку, также как сегодня она выбросила их цветы. Молча, безучастно и беспощадно.

      Что думала об этом сама Империя, не известно. Практически с детства, сколько помнил себя Мишель, она занимала в его сердце, едва ли, не главное место и теперь, когда она умерла – а случилось именно это! – в его сердце, как будто, образовалась дыра, такая большая, что ничто не могло ее заполнить. Могло ли быть иначе? В какое время и какой стране? Ответы на эти вопросы еще только предстояло найти. Как? Этого Мишель не знал, но понимал, что должен отправиться в путь, не откладывая. Пока сердце не смирилось с неправдой, рана не затянулась, а душа не обросла жирком. И он решился!

      На следующий день, тепло простившись со своими учениками, Мишель Труве забрал документы, оседлал свой велосипед и отправился… в деревню Домреми, чтобы затем пройти путь Орлеанской девы до Реймса и Руана. Никуда не спеша, заглядывая в попутные соборы и храмы, размышляя о главном, питаясь от своих трудов, благодаря за каждый кусок хлеба, улыбку и доброе слово. Он уже начал подумывать о монашестве, которое теперь, после нескольких лет странствий, казалось Мишелю