Паника, убийство и немного глупости. Оксана Обухова

случилось, Петенька? – тихо спросил Маргадон, пораженный редким событием: брат извинялся. – Что-то плохое?

      – Нет, – покачал головой только что лишенный поста гендиректор и неожиданно улыбнулся. – Отнюдь, брат мой, отнюдь. У нас все хорошо! Отлично! Я, брат, влюбился! – И добавил опасной в его возрасте мечтательности в голос: – Впервые. Вдрызг. Наотмашь.

      Наотмашь словно ударили Виталия Викторовича. Он откинулся, собрался сказать что-то подобающее обстоятельствам, но в этот момент к столику подошел официант с подносом. Мусин дождался, пока на столик перед ними выставят коньяк, лимон, тарелочку, украшенную бутербродами с семгой, и налег грудью на край стола.

      – При чем здесь твоя любовь?! – прошелестел озабоченно. – Почему ты заставил меня подписать эти нелепые бумаги?! Почему оставил меня одного у Подольского?

      – Меня не должны были там видеть, – быстро ответил Петр. – Ты должен был один прийти к нотариусу и сам, без моего присутствия или давления, подписать бумаги!

      – Но почему?!

      – Да потому что завтра я продаю фирму!

      Маргадон, чувствуя, как безвольно оползают щеки, как выступает на лбу испарина, помотал головой, будто не поверив услышанному:

      – Продаешь?! Но я же подписал бумаги, аннулировал твою доверенность… Ты не имеешь права ничего продавать!

      – Подольский не будет регистрировать документы до завтрашнего дня. До трех часов. После твоего ухода он закрыл кабинет и уехал за город. Если я не позвоню ему завтра до трех часов дня, он даст им ход. – Петр похлопал ладонью по папке, в которую переложил подписанные Виталием Викторовичем документы.

      – Зачем? Зачем все это?!

      – Это – страховка. Я перестал быть уверенным в людях, которым продаю предприятие.

      Ну вот и все, екнуло сердце Виталия Викторовича. Сюрприз состоялся. И по совести говоря, чего-то подобного Мусин ожидал уже в течение последнего получаса.

      – Петр, это… мошенничество, да?

      – Не сходи с ума! Если сделка пройдет как надо, я позвоню Борису Альбертовичу и он уничтожит документы. Я проделаю это с твоим оригиналом.

      – А зачем ты вообще идешь на сделку с людьми, в которых не уверен?!

      Петр взял в руки пузатый бокал, покрутил конь як по его стенкам и ответил только спустя полминуты:

      – Потому что, возможно, я дую на воду. —

      Вернул бокал на столик, скривил лицо и снова, будто извиняясь, сказал: – Я уезжаю, Маргадон.

      Надолго, возможно, навсегда.

      Рука Виталия Викторовича машинально потянулась к фужеру, дотронулась до тонкого стекла и отдернулась, как будто пальцы угодили на раскаленный металл.

      – Прости, Витенька. – Он потер небритую щеку. – Я закрутился, вымотался как собака… Совсем не так… не здесь я собирался с тобой поговорить… Но… извини. Получилось так, как получилось.

      – Это из-за нее? – потерянно прошептал Виталий Викторович. – Из-за этой женщины?..

      – Ее зовут Ирина. – Одно упоминание короткого женского имени вернуло на лицо брата улыбку. –