Ставка на проигрыш. Оксана Обухова

за борт твои чемоданы. Ты уже плаваешь в реке, а тебе на голову падают платья и юбки. Потом ты остаешься за кормой, как кучка мусора, а корабль уплывает за горизонт…

      Красочная картинка, правда? Именно благодаря красноречию матушки «чемоданы за бортом» привольно расселились в моем воображении.

      – Софья, умоляю! Будь благоразумна! Тебе двадцать шесть лет, – эту цифру маман выговаривала как шестьдесят два, – пора задуматься о семье. О детях. Будь благоразумна.

      Но я была строптива. Хотя и влюблена. Я терпеть не могу напоминаний о бывшем муже, намеков на возраст (достаточно свежий, на мой взгляд) и пророчеств с придыханиями. Я девушка глубоко самостоятельная и давно привыкла все решать сама.

      – Мама, – в результате сказала я, – будешь канючить, брошу и Туполева.

      Это был удар ниже пояса. Запрещенный и обманный. В Назара Савельевича Туполева я была влюблена, как сотня мартовских кошек. Его внимание мне досталось потом, кровью и первой сединой, поскольку за весь отрезок моей половозрелой жизни он показался мне единственным мужчиной, достойным приложения усилий. Титанических, но оправданных.

      И вот теперь я была готова все качественно испоганить. Упасть в ложь словно за борт, накрыться мокрым ворохом чужих тайн и отпустить за горизонт нечто главное и единственно важное для юной девушки в двадцать шесть лет…

      А может, плюнуть на все и вообще забыть? Клетчатого гражданина органы вряд ли поймают, уж больно прыток… Да и опознавать мне в нем, собственно, нечего… Не парик же с очками, в самом деле, на опознании предъявят…

      Ни забыть, ни плюнуть, ни договориться с совестью у меня не получилось по одной простой причине: единственным знакомым человеком в команде белого теплохода оказался контрразведчик Сидоров. Едва мы поднялись по трапу под милую музыку Вивальди, несущуюся из динамиков, и раскланялись с помощником капитана, как я тут же увидела в конце шеренги стюардов, вышедших принять гостей, перекошенное лицо с выпученными глазами. Контрразведчик Сидоров собственной персоной замыкал шеренгу белых стюардовских рубашек, а на его черном пиджаке висела табличка, рекомендующая сего господина как члена службы безопасности судна.

      Ступор, напавший на меня, длился не более пяти секунд. Опытный Сидоров справился с, мягко говоря, недоумением еще быстрее, и, думаю, наш стремительный обмен взглядами остался незамеченным для окружающих. Туполев протокольно-любезно болтал с помощником капитана, его шофер передавал наш багаж стюардам, я и чекист старательно смотрели в разные стороны. Шея контрразведчика медленно наливалась малиновым цветом.

      – Ваши каюты очень удобно расположены, – вещал помощник в белоснежном кителе. – Рядом находятся…

      Что находится рядом, Леонид Аристархович поведать не успел. В кармане Назара Савельевича затрещал сотовый телефон, – этот зуммер я очень хорошо знала, так как из разнообразия мелодий именно этот колокольный перезвон всегда заставлял Туполева реагировать