Лавандовое сердце. Александра Глазкина

но, в общем, ты поняла. Вот…

      – Что ты делаешь?

      – Вписываю твои данные. Сама посуди, двести злотых в месяц. Считай, за полтора года, ну, за два, насобираешь нужную сумму. Ты же не хочешь мыкаться с подработкой. Ви, послушай, если бы тебя брали в больницу или адвокатскую контору, я бы и не стала тебя уговаривать. Но здесь всего лишь – помощь в саду. Я же видела, у тебя все прекрасно получается!

      Селеста была заядлой садовницей, и если сейчас мы сидели на кухне, а не в ее прекрасном саду, то лишь потому, что за окном продолжал нещадно лить дождь.

      – Не нравится мне все это…

      – Слушай, ты – не рабочая лошадка! Ты – маленький упрямый осел! Не будет тебя никто ни в чем проверять. Он сразу оговорил, что все, что требуется – хорошее воспитание, умение держать язык за зубами и любовь к цветам. Слышишь, любовь, а не знание!

      – В этом он прав: чем меньше знаешь, тем проще любить…, – вздохнула я, вспомнив Клауса.

      – В конце концов, – не унималась Селеста, – не получится, с тобой просто не продлят контракт.

      Я еще раз пролистала документы. Вроде все четко, никакого подвоха. И в требованиях действительно ничего не сказано про знание садоводства. Обязанности, гм, ничего из перечисленного там особой квалификации не требовало: обработка почвы, копка ям, окучивание, полив, сезонная обрезка и прочее. Видимо, Селеста права, и ту часть работы, где требовалось знание ботаники и агротехники, хозяйка выполняет сама… Что ж, дорогая моя совесть, можешь успокоиться. Самозванкой мне себя чувствовать не придется, как в тот раз, когда Селеста отправила меня в загородное поместье официанткой на один банкет, а оказалось, что там ждали няню на год со знанием этикета и трех иностранных языков!

      – А если этот, – я вновь заглянула в контракт, – пан Матс Тамм увидит, что я не справляюсь?

      – Не увидит. В наш прошлый разговор он четко обозначил, что не собирается навещать ферму в ближайшие полгода.

      – А где он сам-то живет?

      – В Спишнево.

      – И полгода не собирается приезжать к матери? Заботливый сын, ничего не скажешь.

      Селеста лишь плечами пожала:

      – Так часто бывает. Дети вырастают. Родители стареют. У каждого своя жизнь. Старики никому не нужны. Ой. Ну, то есть, я не про тебя, конечно, ты же вот как раз…

      Она умолкла и поспешно затянулась новой сигаретой. Мало кто верил в мою затею. Одни считали, что вырваться самой – уже само по себе большое везение, а уж родителей забрать… Другие ворчали, что скоро переселенцев станет больше, чем коренных жителей, и мне надо быть благодарной за то, что меня саму не депортировали. Третьи считали, что никого я вызволять не собираюсь, а за любую, даже самую неприглядную работу берусь, чтобы пристыдить Клауса (собственно, так считала только его новая пассия). А я бы сейчас все отдала, чтобы мои родители были рядом. Я и отдам. Ровно три тысячи злотых, если, конечно, к моменту, когда я их найду, в законодательстве Восточной Федерации