Трезориум (адаптирована под iPad). Борис Акунин

сказал Рэм. – У меня мать была репрессирована. Я с этим сталкивался уже. Но я, товарищ подполковник, правда не собираюсь в тылу служить…

      Бесшумно, без стука и скрипа открылась дверь. Вошел младший лейтенант, ростом пониже Рэма и поуже в плечах, лицом похожий на подполковника: тоже скуластый, нос картофелиной, глаза пуговицами.

      – Гляди, Фим, чего мамка прислала, – стал показывать ему вещи Бляхин. – Носки и чай мне, фуфайка тебе. Чтоб не простужался. И познакомься. Это Рэм Клобуков, сын моего товарища по Первой Конной.

      Парень крепко пожал руку, стал щупать шерсть. Рэму показалось странным, что Ева Аркадьевна говорила только о муже и всю посылку, ту же фуфайку, собрала только ему. Наверно, у них в семье так заведено: отец сам распределяет, кому что.

      А Филипп Панкратович вернулся к прерванному разговору. Видно было, что этого человека с темы не собьешь.

      – Насчет анкеты. Дело не в аресте. Твоя мать – Мирра Носик, кажется? – не была репрессирована. С чего ты взял? Это Антон тебе наплел? Ошибается он. Арестовали ее по ошибке. Был в органах один двурушник, вражина. Наделал делов. За что и ответил. Такое было время. Окопалась при Ежове в органах всякая сволочь. Я и сам тогда пострадал… – Вздохнул. – Но вычистила их партия. Больше ничего рассказать тебе не могу, но знай: твоя мать была советским человеком. Умерла во время следствия – это да. Горе. Но судом не осуждена, и дело было закрыто. За отсутствием.

      У потрясенного Рэма в голове мелькнуло маловажное: выходит, зря не подавал в инженерное?

      – Тут не в политике дело… Ты по документам какой национальностью записан? По отцу или по матери?

      – По отцу. Русский.

      – Это хорошо, но… Нет, к нам не получится, – сказал Филипп Панкратович, додумав какую-то непростую мысль. – Ладно. Порешаю вопрос. Есть и другие места.

      – Не нужно ничего, очень прошу. – Рэм старался говорить как можно тверже. – Я уже договорился. Меня берут в дивизионную разведку. В Шестую армию, 74-й корпус.

      Номер дивизии он забыл и испугался, что Бляхин спросит, но тот не спросил.

      – Все-таки похож на папаню. – Подполковник качнул головой. – Тот тоже был тихий-тихий, но как вожжа под хвост попадет – не сдвинешь… Гляди только, отпиши Антохе, как было: я предлагал, ты сам отказался.

      Рэму показалось, что в голосе Бляхина прозвучало облегчение.

      – Обязательно. Спасибо вам.

      Поднялся.

      – Проводи его до КПП, Фима. Вы молодые, найдется, о чем побалакать. Ну, бывай, Антоныч. Воюй геройски, возвращайся целый, на радость папке.

      Во дворе бляхинский сын что-то говорил, но взволнованный Рэм услышал не сразу.

      – Что? Извини, у меня голова кругом.

      Мама невиновна! Она не враг народа!

      Остановился.

      – Подожди, а? Я вернусь, на минуту.

      Фима спросил:

      – Зачем?

      – Хочу спросить, от чего мать умерла. А то потом буду все время об этом думать…

      – Ты чего, не знаешь, от чего на следствии умирают? – недоверчиво спросил Бляхин-младший.

      – Не