Златокудрая Эльза. Евгения Марлитт

цели, составлявшей главную надежду семьи. Это им удалось.

      Все вошли в большой зал, потолком которому служило голубое небо, а единственным украшением – несколько зеленых кустов, выросших на стенах. Разрушенные балки, части крыши, куски потолка со следами росписи образовали целые завалы, через которые пришлось перелезать нашим путникам. Затем последовал ряд комнат, в таком же «блестящем» состоянии. На стенах виднелись обрывки семейных портретов, на одних из которых сохранился только глаз, на других – две скрещенные женские руки или мужская нога в театральной позе, что производило комичное и вместе с тем жуткое впечатление. Наконец все добрались до последней комнаты и очутились перед заложенной дверью.

      – Ага, – сказал Фербер, – таким образом хотели уберечь среднее здание от всеобщего разрушения. Я думаю, разумнее разобрать эти кирпичи, чем продолжать наши опасные изыскания.

      Это предложение было одобрено, и каменщик приступил к делу. Оба брата усердно ему помогали, и вскоре в открывшемся проеме показалась толстая дубовая дверь, легко поддавшаяся напору мужчин. Все вошли в темное и затхлое помещение. Только слабый луч света проникал в узкую щель и указывал на месторасположение окна. Оконная задвижка и ставни, плотно прижатые снаружи ветвями деревьев, оказали было упорное сопротивление усилиям лесничего, но все же поддались спустя некоторое время: ставни с визгом разошлись в стороны – и в окно ворвался яркий солнечный свет, озарив очень просторную комнату, остальные окна которой были завешены гобеленами. На потолке в каждом углу красовался герб Гнадевицев.

      Ко всеобщему удивлению, комната оказалась полностью меблированной спальней. У стены стояли две кровати под пологами, на них было постелено полотняное белье, а поверх него – шелковые стеганые одеяла. Здесь было все необходимое для удобства богатых людей, хоть и покрытое слоем пыли, но вполне пригодное для использования. К этой комнате примыкала другая, с двумя окнами. Она также была обставлена, причем мебель, как видно, свозили сюда отовсюду. Старинный письменный стол с вычурными точеными ножками и мозаичной столешницей соседствовал с обтянутым красной материей диваном более современной модели. Золотые рамы картин, висевших на стенах и изображавших сцены охоты, не гармонировали с посеребренной оправой большого венецианского зеркала. И тем не менее в комнате было все необходимое для того, чтобы она выглядела уютной. На полу даже лежал ковер, правда, немного поблекший, а под зеркалом стояли красивые старинные часы.

      Затем все перешли в небольшой, также меблированный кабинет, дверь из которого вела на лестницу. За этой комнатой находилась прихожая, два ее окна выходили в сад. В одной из боковых комнат, предназначавшихся, очевидно, для прислуги, стояла простая сосновая мебель и две кровати.

      – Черт возьми! – поразился лесничий. – Мы нашли тут такие богатства, о которых и мечтать не смели. Если бы