Песнь теней. С. Джей-Джонс

мы начертили вместе в последние ночи уходящего года. Бабушка высыпала соль не из предосторожности, а в виде страховки.

      Мама заметила меня, стоящую возле двери.

      – О, Лизель! – хрипло произнесла она. – Я не слышала, как ты вошла. – Она наклонила голову и стала что-то искать в кармане фартука. Только когда луч позднего утреннего солнца упал на ее щеку, я заметила, что она плачет.

      Меня как громом ударило. Мама, которая на протяжении двадцати лет страдала от эмоционального насилия со стороны Констанцы, ни разу не плакала в присутствии детей или свекрови. Она гордилась своим умением стоически переносить перепады настроения и непредсказуемые выходки моих отца и бабушки, но этот поступок ее сломал. Она рыдала над рассыпанной солью, проливала слезы отчаяния и боли.

      Я не знала, какими словами ее утешить, поэтому достала из кармана носовой платок и молча протянула его ей. Единственным звуком был жалкий плач мамы, и этот звук пугал меня куда больше, чем любой, самый яростный крик. Мама была стойкой. Находчивой. Ее беспомощность пугала больше, нежели ее рыдания.

      – Спасибо, Лизель, – сказала она с заложенным носом, промокнув глаза платком. – Не знаю, что на меня нашло.

      – По-моему, Кете нужна помощь с гостями внизу, мама, – спокойно сказала я.

      – Да, да, конечно, – согласилась она и ушла, не в силах выдержать более ни секунды в присутствии Констанцы. Мгновение мы стояли там, бабушка и я, глядя друг на друга, на соль и на грязь на полу.

      – Девчонка, – просипела она.

      Я вскинула руку.

      – Не хочу ничего слышать, Костанца. – Я резко отворила дверь чулана в ее комнате и грубо всучила ей ведро и тряпку. – Или ты поможешь мне все убрать, или сейчас же отправишься вниз помогать Кете готовить завтрак.

      Констанца поджала губы.

      – И ты отпустишь старую слабую женщину одну спускаться по этим ветхим ступеням?

      – Тебя это, очевидно, не беспокоило, когда ты тащила из подвала соль, – оборвала я ее. – Приступай, Констанца, или сделай что-нибудь еще полезное. Убери это, – я схватила веник и совок и принялась подметать.

      – И оставишь нас беззащитными перед Охотой?

      Я с трудом подавила в себе желание схватить бабушку за плечи и встряхнуть, чтобы хоть немного наполнить ее разумом.

      – Зимние дни миновали. С нами все будет хорошо.

      К моему удивлению, Констанца топнула ножкой, как капризный ребенок:

      – Ты что, не помнишь истории, дитя?

      Честно говоря, я не помнила. Мы с Йозефом восхищались ужасными кровавыми легендами нашей бабушки о гоблинах, но именно к рассказам об Эрлькёниге я возвращалась снова и снова. Моя рука потянулась к кольцу, которое я носила на шнурке на шее. Серебряное кольцо в форме волка с глазами из драгоценных камней, одним синим, одним зеленым. Король гоблинов всегда был для меня не просто мифом – он был другом, любовником, мужчиной. Я отпустила кольцо и опустила руку.

      – Это… призрачные всадники, – сказала я. – Наездники, которые мчатся галопом, ведя